Когда Тереза Мэй формально запустила статью 50 Лиссабонского договора о выходе из ЕС и вскоре после этого досрочно распустила парламент, рассчитывая получить подавляющее большинство при полном разгроме лейбористской партии, ничто не предвещало неприятностей. Расчет был простой и, казалось, беспроигрышный: страна уже высказалась за "Брексит" на референдуме, оппозиция "раздавлена", все расчеты предсказывали повторение оглушительной победы Тэтчер над Майклом Футом в 1983 году, когда тори получили чуть ли не вдвое больше мест в парламенте, чем лейбористы.
Словом, ожидался триумф. А получился конфуз. Вместо "обвальной" победы консерваторы потеряли рабочее большинство в парламенте, а лейбористы значительно увеличили свое представительство и при маловероятном, но теоретически возможном стечении обстоятельств даже могли бы сформировать правительство. Позиции Терезы Мэй теперь ослаблены как на переговорах о "Брексите", так и внутри страны, вплоть до упорных разговоров о ее скорой отставке и новых выборах. Те, кто точит ножи у нее за спиной, дают ей еще максимум полтора года. Деталька: после выборов премьер-министр пишет программное выступление — "тронную речь" королевы, которую Елизавета зачитывает при открытии парламента. В последний момент "тронную речь" задержали на три дня под предлогом, что нужно дать высохнуть чернилам. По давней традиции речь пишут на пергаменте из козьей кожи, и чернила и правда могут не сразу высохнуть. Но тут явно дело было не в козах и чернилах, а в скоропостижной корректировке курса с учетом неожиданных результатов выборов.
Амбиция и амуниция
Тереза Мэй добивалась надежного мандата на свой вариант "жесткого" "Брексита" с полным разрывом связей с ЕС. И делала это под этаким сталиноподобным лозунгом — "если не я, то кто же еще",— убежденная в отсутствии альтернативы самой себе. Она просчиталась: оказалось, что далеко не все так считают.
На одной из встреч с избирателями во время предвыборной кампании случился такой казус. Напористый кандидат-тори обратился к аудитории с риторическим, как ему казалось, вопросом из "методички" консервативного штаба: "Ну вы сами подумайте, неужели вы можете представить себе Джереми Корбина в роли премьер-министра?" И вдруг хор молодых голосов, как на традиционном английском детском утреннике, ответил: "Да, можем!"
На выборах, словом, случился "Брексит" наоборот: вместо всеобщего одобрения линии на "жесткий" выход из Европы избиратели дали задний ход, а ожидания "лавинного" успеха, на который рассчитывали консерваторы, обернулись правящей партии потерей 13 членов парламента. В то время как заранее списанные в утиль лейбористы серьезно увеличили свое представительство — на 30 депутатов.
В результате выборов сложилась редкая для британской парламентской системы ситуация — "подвешенный" парламент, когда ни у одной партии нет абсолютного большинства, а ключевая роль вдруг оказывается в руках малых партий. Потрясения последних лет давали "подвешенный" парламент два раза, нынешние выборы — третий такой случай в истории, предыдущий был в кризисном... 1929 году.
Консерваторы формально остались крупнейшей партией в парламенте, но для эффективного правления им придется опираться на поддержку одной из малых партий (вероятнее всего североирландской Демократической юнионистской партии). И это свидетельство очевидной политической немощи: многие консерваторы, комментируя итоги выборов, говорят не просто о поражении — о "катастрофе", а Терезу Мэй называют уже "хромой уткой" и лидером без авторитета. Без мандата не то что на "жесткий" "Брексит", но и вообще на руководство переговорами с Европой.
Надо сказать, критика во многом справедлива: кампанию она и в самом деле провела ужасно. Отказалась, например, от прямых дебатов с лидером лейбористов Джереми Корбином, словно это ниже ее достоинства. Вместо себя отправила дебатировать министра внутренних дел Эмбер Радд, у которой всего за два дня до этого умер отец. Когда же Мэй все-таки оказывалась перед камерами или живой аудиторией, она уходила от внятных ответов на вопросы, повторяла, как попугай, лозунг о необходимости "сильного и стабильного" руководства перед лицом "Брексита" и пугала перспективой "хаоса" в случае победы лейбористов. Как-то на встрече с избирателями премьер-министра так повело, что она формулу "сила и стабильность" повторила 15 раз в ходе одного выступления!
Консервативным штабистам-политтехнологам призыв голосовать за "сильного лидера" и "стабильность", видимо, казался выигрышным. Поначалу он вроде бы и срабатывал — опросы показали, что общественность его запомнила, связала с именем Терезы Мэй. Но очень скоро эта самая "стабильность" сыграла с ней злую шутку: бесконечный повтор одного и того же очень быстро надоел, а потом стал мишенью насмешек у сатириков и широкой публики. Венцом насмешек над "стабильностью" стал уличный плакат, придуманный лондонским художником-граффитистом: "Strong and stable my arse!", что с неприлично-ругательного английского на литературно-приличный русский можно перевести как "сильный и стабильный, как же, как же!".
Против премьера сыграли и другие обстоятельства: террористические акты в Лондоне во время кампании не вызвали сплочения нации вокруг руководства, а наоборот, заставили вспомнить, что именно Тереза Мэй, находясь на посту министра внутренних дел, сократила тысячи полицейских в стране. Многим не понравился жесткий вариант "Брексита", избранный правительством. Еще важнее оказалось неприятие социально-экономической программы консерваторов, включающей новые налоги на пожилых. Все это и аккумулировалось в шокирующем результате голосования. Занятная деталь: среди потерявших место в парламенте оказался автор предвыборного манифеста партии! И это в округе Кентербери — городе, последние сто лет неизменно голосовавшем за тори.
Одним уныние, другим счастье
На таком фоне, как протуберанец, вспыхнул успех похороненных даже экспертами лейбористов. "Неизбираемый" левак Джереми Корбин в ходе кампании быстро набирал очки благодаря спокойной, уверенной манере держаться перед наскоками противников, конкретным ответам на сложные политические вопросы. Хотя противники били по нему из всех калибров, атакуя его и как "пособника террористов" (за прошлые высказывания и контакты с североирландскими и арабскими радикалами), и как сторонника ядерного разоружения, и как противника монархии. "Мои взгляды — это мои взгляды, мы же не будем всего этого делать в правительстве",— обезоруживал оппонентов Корбин. В результате рейтинг лейбористов вырос с 15 процентов в начале кампании до 30 с лишним процентов к ее концу, а по итогам выборов списанная со счетов партия собрала 40 процентов голосов избирателей.
В молодежных аудиториях Корбина встречали просто как рок-звезду, и дело не только в программном обещании лейбористов отменить плату за обучение в высших учебных заведениях. После референдума в британском обществе проявился важный водораздел: британская молодежь в подавляющем большинстве проголосовала... против "Брексита". И поэтому — за лейбористов, которые настаивают на поиске некоего более сбалансированного варианта новых отношений с Европой. Как считают многие обозреватели, именно небывало активное участие молодежи в выборах дало лейбористам преимущество.
Шотландия — "Брексит наоборот"
Отдельно надо сказать о Шотландии. Там получился свой, региональный "Брексит наоборот", подтверждающий разворот настроений у британской общественности,— это неуспех правящей Шотландской национальной партии.
Ее лидер Никола Стерджен настойчиво предлагала еще раз провести референдум о независимости территории. Логика такая: отдельно в Шотландии "Брексит" не поддержали. А раз так, то, если остальная часть страны выходит из ЕС, нам нужна независимость, чтобы остаться. Напрасно националистам возражали: хватит референдумов, народ устал от них, лучше заняться настоящими делами — безработицей, здравоохранением, образованием. Так и вышло: партия Стерджен, практически полностью контролировавшая Шотландию, потеряла 21 депутата из 56 и почти половину электората по сравнению с выборами 2015 года!
Позиции Терезы Мэй теперь ослаблены как на переговорах о "Брексите", так и внутри страны, вплоть до упорных разговоров о ее скорой отставке и новых выборах. Те, кто точит ножи у нее за спиной, дают ей еще максимум полтора года
На фоне такого провала необычайного успеха добились шотландские консерваторы во главе с Руфь Дэвидсон — весьма колоритной политической фигурой. Она возглавила шотландское отделение консервативной партии несколько лет назад, когда там оставался всего один депутат-консерватор. Тори считались "токсичным" брендом, от них все или отворачивались, или отпускали шуточки типа "умерла так умерла". И вот Дэвидсон развернула судьбу и на выборах провела 12 новых членов в парламент, а по сравнению с прошлыми выборами число голосовавших за тори увеличилось больше чем в два раза.
Дэвидсон вызывает интерес у многих личными обстоятельствами. Притом что консерваторы — партия традиционных ценностей, она не скрывает своей принадлежности к ЛГБТ-сообществу и собирается вскоре пожениться со своей давней подругой. Но, разумеется, не одно это привлекает к ней избирателей. Консерваторы Дэвидсон — это новые тори с прогрессивной социальной программой, мало уступающей социалистам-лейбористам. А по поводу независимости она оказалась самым серьезным противником националистов, доказывая и ее несвоевременность, и ущерб, который наносит Шотландии бесконечный дискурс о "заклятом Лондоне".
Но даже и это не все. Руфь Дэвидсон повела своих тори по дороге независимости — от центральной штаб-квартиры консерваторов во главе с Мэй. Сейчас, после выборов, вообще заговорили о возможном отделении шотландских консерваторов от общенациональной партии. Как бы то ни было, она попросту игнорировала спускаемые сверху указивки о "сильном и стабильном" лидере, вела свою игру — и добилась успеха. Если бы не ее 12 новых депутатов, консерваторам Мэй пришлось бы очень туго в Вестминстере. Так что Дэвидсон после Корбина стала настоящей звездой последних выборов.
И ДЮП в уме
И вот тут начинается захватывающая интрига, от развязки которой может зависеть не только судьба правительства Терезы Мэй, но и будущее переговоров о "Брексите". Дэвидсон — сторонница более мягкого варианта "развода с Европой. Она высказывалась за сохранение доступа Британии к единому рынку и Таможенному союзу с ЕС, за непременное обеспечение прав европейских граждан в стране и британцев — в Европе. После своего успеха Дэвидсон, казалось бы, могла бы надавить на Терезу Мэй. Но дело в том, что для рабочего большинства в парламенте консерваторам пришлось заключить союз с Демократической юнионистской партией (ДЮП) Северной Ирландии. И ее десять депутатов практически берут в заложники правительство.
О делах в Ольстере за пределами Ирландии знают и пишут немногие специалисты. Между тем там расстановка сил намного отличается от остальной Британии. Власть в местном парламенте делят две ведущие партии, ДЮП и националистическая Шинн фейн. Юнионисты — это протестанты, те, кто за сохранение Северной Ирландии в составе Соединенного Королевства, националисты — это католики, которые выступают за выход и присоединение к "югу" — Республике Ирландия, лояльному члену ЕС и зоны евро.
Соглашение о совместном участии в североирландском местном самоуправлении было достигнуто после десятилетий тяжелейшего гражданского конфликта (с индивидуальным террором, взрывами (Тэтчер едва не погибла) и острым взаимным недоверием между католиками и протестантами). Была армия, операции спецслужб, прямое правления из Лондона — и долгие-долгие переговоры. Членство и Великобритании, и Ирландии в ЕС со свободными границами в свое время сняло остроту конфликта (правительство в Лондоне совместно с правительством Ирландии является гарантом соглашения о "разделе властей" в Ольстере). Теперь вся эта хрупкая конструкция под угрозой: когда правительству Терезы Мэй придется опираться на поддержку лишь одной из партий в Ольстере, возникает вопрос: а может ли оно оставаться беспристрастным гарантом соглашения об урегулировании в Северной Ирландии?
Есть и другие "заусенцы": по "Брекситу" позиция сторонников ДЮП отличается от лондонской. Поддерживая выход из ЕС, они хотели бы сохранить "пористую" границу с Республикой Ирландия во избежание нового обострения отношений. Есть и еще одна конфликтная зона: юнионисты крайне консервативны в своей социальной политике. ДЮП заблокировала легализацию однополых браков в Северной Ирландии, ограничила право женщин на аборт, а несколько лет назад подняла в парламенте вопрос о возвращении смертной казни. И, в частности, поэтому у Руфь Дэвидсон возникли серьезные возражения против союза с ДЮП. Несмотря на заверения Терезы Мэй, что ни на Англии, ни на Шотландии особая позиция юнионистов никак не отразится, почва для серьезного конфликта в будущем остается. Как и в целом нестабильность. Остается только ждать, во что она отольется.
Душевные метания
Для полноты картины последний существенный штрих. Речь идет едва ли не о полном коллапсе ЮКИП — партии независимости Соединенного Королевства. Это партия, как говорят, одного лозунга — "Брексита", выхода из ЕС. На предыдущих выборах в 2015 году ЮКИП собрала третий по величине электорат — ее поддержали 12,6 процента избирателей. Нынешние выборы дали ЮКИП лишь 1,8 процента в электорате. Объяснения дают разные, но все же ясно — от "Брексита" отвернулись многие. Перед референдумом такие аргументы, как "вернем нашу независимость", "нечего Брюсселю нами командовать" казались разумными. Но полемика, не утихающая все время после референдума по "Брекситу", показала, что "разумные" аргументы рассыпаются. А всплеск инцидентов против иностранцев в стране заставил многих ужаснуться — нет, мы не такие.
А какие? Член парламента Алистер Кармайкл так подвел итоги выборов: "Народ выразил свою волю, но в чем она заключается — пока не ясно". К этому трудно что-то добавить.
Александр Аничкин
