Прошедший год выявил глобальный тренд: взлетевший спрос на новые лица и новые подходы на фоне все более очевидной амортизации традиционных институтов власти и растущей усталости от политического мейнстрима.
Уходящий 2016 год, последний год правления президента Обамы, был ознаменован стремительным падением влияния США в разных точках земли — от Европы и Ближнего Востока до Азиатско-Тихоокеанского региона. На фоне утраты Америкой ее лидирующих позиций резко выросла роль России, Китая, Ирана, освободившегося от санкций, и других держав незападного мира.
Впрочем, американское лидерство все же дало о себе знать как минимум один раз, представ в совершенно неожиданном ракурсе — предъявив миру лидера нового типа и процесс его формирования.
Это произошло после того, как президентская гонка в США завершилась 8 ноября победой кандидата, которого заведомо считали аутсайдером и не рассматривали всерьез. Им оказался экстравагантный миллиардер Дональд Трамп, построивший свою избирательную кампанию по принципу "сам себе режиссер" и при этом благополучно проигнорировавший не только правила политеса, но и вообще какие-либо законы традиционной политики.
В итоге политики, считающие себя аутсайдерами или внесистемными кандидатами в разных странах Европы и Азии, посмотревшись в зеркало, бросились искать черты сходства с американским родоначальником нового тренда, примеряя на себя его опыт и задаваясь вопросом: "Чем я не Трамп?"
В самой Америке победа Дональда Трампа привела к фундаментальным сдвигам.
Во-первых, она повлекла за собой скоропостижную политическую смерть династии Клинтон, заодно отправив в нокдаун всю Демократическую партию. До выборов считалось, что в нокдауне находится именно Республиканская партия и выдвижение Дональда Трампа — это верный признак того кадрового безрыбья, в котором оказалась "партия слонов".
Во-вторых, победа Трампа открыла дорогу во власть представителям политической, военной и бизнес-элиты, которые находились в ее втором эшелоне, теневым или малоизвестным фигурам, которые еще менее двух месяцев назад даже и не мечтали войти в новую команду Белого дома.
В-третьих, продолжающиеся попытки представить победу Дональда Трампа как результат "вмешательства Москвы" означает, что избранный 45-й президент США как лидер нации появился на свет с родовой травмой. Борьба за то, чтобы воспринимаемое как аномалия президентство Трампа закончилось бесславно и как можно скорее, началась уже сейчас. Идет она и, судя по всему, будет продолжаться и дальше под знаком противостояния российской угрозе.
Кроме того, прошедшие президентские выборы в США показали нарастающую общую усталость общества от политического мейнстрима, запрос на новые лица и новые и подходы на фоне все более очевидной утраты доверия к традиционным институтам власти.
Подтверждением этого тренда также стали быстрый бесславный конец президентского похода Джеба Буша — представителя политической династии Буш, а также феномен Берни Сандерса — демократического претендента на президентское кресло, которого в определенный момент даже называли "демократическим Трампом".
Впрочем, победа Дональда Трампа стала политическим землетрясением не только для Америки, но и для всего мира, выявив новый глобальный тренд: взлетевший спрос на новые лица и новые подходы в политике. Азиатским аналогом Трампа стали называть филиппинского президента Родриго Дутерте — еще одно открытие уходящего года. Пошедший против традиционной элиты ниспровергатель устоев Родриго Дутерте не скрывает, что готов произвести переворот во внутренней и внешней политике своей страны.
В отличие от "азиатского Трампа", "европейский Трамп" в этом году так и не появился. Им мог стать кандидат от ультраправой Партии свободы на президентских выборах в Австрии Норберт Хофер, которому прочили победу на волне "трампизации" Европы. Тем не менее еще одной сенсации не получилось: Норберт Хофер уступил 72-летнему преподавателю экономики, бывшему лидеру зеленых Александру Ван дер Беллену.
Это, однако, отнюдь не означает, что в новом году в Европе и мире не появятся новые желающие продолжить тренд, который до 2016 года выглядел как обычный популизм.
Сергей Строкань
