«Мы не обязаны воспитывать других людей или терпеть их агрессию»: интервью с экспертом по развитию soft skills Натальей Мосуновой

123rf.com
123rf.com

В последние время наше общество проходит сквозь интенсивные зоны турбулентности. Нам приходится приспосабливаться на ходу к новым условиям жизни, учиться на них здраво реагировать и пытаться повернуть обстоятельства в свою пользу. Доктор философских наук Наталья Мосунова — основатель образовательного стартапа Dr Mosunova, посвященного интеграции социально-психологических навыков в профессиональную жизнь,— рассказала, почему важно учитывать культурный код собеседника, что делать в случае, когда вам задают неприятные вопросы относительно вашей национальности или языка, и в чем заключаются особенности образования для взрослых.

— Сейчас непростая ситуация для проектов на русском языке. Как выживает ваше детище? 

— Есть определенные сложности, но останавливаться я не намерена. В конце концов, способность адаптироваться — это навык. И хотя большинство моих клиентов говорит на русском языке, они находятся в разных странах, поэтому мы продолжаем работать. В основном это взрослые адекватные люди на пороге смены карьерного пути. Я надеюсь, что со временем смогу выйти и на другие рынки, но все же сейчас то, что я делаю, может оказаться важным для тех, кому приходится осваиваться в новой реальности. 

— Кто они, эти взрослые на пороге смены карьерного пути?

— Все, кто в переходах — между профессиями, индустриями, странами. Часто такие переходы происходят в течение одной жизни, и успешными их делает не наличие формальных знаний, а присутствие социально-психологических навыков, они же soft (или transferrable) skills,— именно они могут применяться в нескольких индустриях, в разных странах и на разных ступеньках карьеры. Но когда я два года назад только начинала говорить про важность этих навыков для взрослых, ориентируясь на постсоветского профессионала, меня с большим трудом понимали.

Уже по названию («социально-») мы понимаем, что именно среда влияет на развитие таких навыков. У среднего британца эти навыки настолько интегрированы в жизнь, что их не всегда можно выделить и обозначить как что-то, требующее изучения. Тот самый нетворкинг, о котором сейчас все говорят и который так сложно дается постсоветскому человеку, для британца нечто само собой разумеющееся: когда мы отдаем ребенка в школу в Великобритании и впервые встречаемся с директором, чтобы узнать о детских успехах, то нам в первую очередь не об оценках расскажут, а спросят, получается ли у новичка завести себе друзей.

— Но в нынешних условиях заводить друзей непросто, так как эмоции часто оказываются сильнее голоса разума. Как с этим быть?

— Навыки, о которых я говорю, начинают формироваться, когда у нас все благополучно и мы находимся в безопасности. Это как в случае с этикетом: выбирать, какой вилочкой есть лобстеров, а какой — десерт, можно при наличии вилочек, десерта и лобстеров. В критической ситуации в первую очередь человек должен позаботиться о своей безопасности, а уже потом о взаимодействии с миром. Но такие навыки — крайне полезный багаж, который всегда с нами и помогает находить своих, обустраиваться и удерживать связи. Конечно, есть риск, что в ситуации острого стресса часть навыков ослабится. Это как с чтением: если мы напуганы или сильно расстроены, мы можем быть не в состоянии быстро прочитать текст. Но стресс уходит, и навык восстанавливается.

— Понятно, что в свои мысли мы вправе не пускать картину мира других людей, но что делать, если начинаются откровенные притеснения?

— Я думаю, важно называть вещи своими именами. Если мы сталкиваемся с hate crime, надо уведомить полицию. Если с дискриминацией — те институты, которые должны с ней бороться (клиентская служба, отдел кадров, опять же полиция и т. д.).

— А какова сама стратегия поведения при провокационных комментариях, вопросах, связанных с национальной принадлежностью?

— Приходя на встречу, мы должны быть готовы, что нам могут задать неприятные вопросы, и это обычная часть нетворкинга. Я вижу тут как минимум три стратегии. Предположим, мы пришли на мероприятие, где нам заметили: «О, вы говорите по-русски, это значит, что...»

Для начала хорошо бы понять, вам это высказали из-за невежества или растерянности или на самом деле был злой умысел. Можно просто начать с парафраза этого вопроса или комментария, с которым к нам обратились: «Да, я говорю по-русски». Если собеседник отвечает без агрессии, мы можем продолжить диалог. Второй прекрасный способ управления диалогом — ирония. Если мы можем пошутить, а собеседник — поддержать наш настрой, то дальше разговор, скорее всего, будет развиваться нормально. Однако если поведение совершенно точно агрессивно, то мы не обязаны воспитывать других людей или терпеть агрессию. В этом случае из коммуникации лучше выйти, использовав любой предлог: «Мне нужно взять воды», «У меня встреча с другим участником мероприятия».

В некоторых — довольно редких — случаях мы не можем просто прервать коммуникацию и покинуть площадку. Усилить нашу позицию может привлечение третьей стороны. Например, когда в самолете сидящий за нами ребенок пинает наше кресло и не дает нам спать, мы не ругаемся с родителями, а приглашаем стюардессу. Похожим образом можно реагировать на агрессию в социальных сетях и на реальных площадках. Если нам пишут hate messages, то мы передаем решение конфликтной ситуации в руки модератору. Если мы не справляемся с напором собеседника, можно привлечь кого-то просьбой: «Не могли бы вы мне помочь ответить на такой-то вопрос, боюсь, что он находится вне моей компетенции». Мы не обязаны терпеть — ни с точки зрения этикета, ни с точки зрения здравого смысла. Если вам сказали гадость, фиксируем эту точку и уходим под удобным для нас предлогом.

— Попробуем резюмировать: в чем именно заключается важность «транзиторных» навыков, которые мы упоминали?

— В том, что они взаимозависимы между собой и служат проводниками для знаний, или hard skills. Если мы владеем навыком обратной связи, наверняка сможем развить навыки переговоров или нетворкинга. Если мы ассертивны, научимся работать в команде, не «сливая» своих интересов, но учитывая особенности всех. И тут в нормальной команде должна случиться синергия. Если говорить про социально-психологические навыки (soft skills) в сравнении со знаниями (hard skills), то наши «софты» — это способ донести наличие и качество наших знаний до других людей. Без «софтов» мир может просто не узнать о нашей квалификации.

— Кросскультурный аспект сюда включен?

— Именно эта группа навыков позволяет учитывать кросскультурный аспект и среду. Наверняка каждый может вспомнить пример переговоров с представителем другой культуры. Формат ведения переговоров, презентация себя, способ донесения информации, объем раскрываемой перед оппонентами информации настолько разные для разных культур, что можно прекрасно знать предмет, но из-за непонимания культурной разницы не донести до оппонента то, что хотелось, или произвести не то впечатление.

— Как изучать культурный код?

— Многое, конечно, можно освоить, прочитав книги по этике, антропологии, культурологии, этнографии. Но исследовательский подход и практика незаменимы, если мы хотим освоения навыка, а не очередного знания. Как правило, недостатка в технических навыках специалисты с постсоветского пространства не испытывают. Однако непроработанные социально-психологические навыки или нежелание осваивать менеджмент могут привести к профессиональным неудачам. Считается, что по сравнению, например, с врачами или юристами навыки айтишников интернациональны и эта профессия легко конвертируется. Но личные истории сменивших страну русскоязычных айтишников показывают, что местная культура заставляет и их выходить из образа абсолютного интроверта и осваивать новые навыки и нормы. Все сходятся в том, что необходимо научиться подстраиваться под культурный код и овладеть soft skills. А между тем это именно те навыки, которые пока позволяют человеку конкурировать с искусственным интеллектом. Это наше ключевое конкурентное преимущество, потому что в части знаний и информации мы никогда компьютер не обойдем.

— Выходит, что человеческий фактор приобретает особую ценность?

— Да, как ни удивительно это на фоне паники по поводу замены людей машинами. Речь даже не о построении карьеры. Навыки, о которых мы говорим, способствуют повышению качества жизни вообще. Политолог Екатерина Шульман их часто упоминает в последнее время, когда рассказывает о правилах работы с новостями. Мы понимаем, что все это примеры критического мышления. Ее же призыв про создание сообществ и избегание ссор — тоже про нетворкинг. Мы поддерживаем связи с людьми не потому, что мы их любим или нам это выгодно, а потому, что наличие социальных связей повышает качество жизни, мы быстрее добываем информацию, получаем помощь в сложных рабочих или бытовых ситуациях. В кризис людям с transferrable skills будет проще: им всегда кто-то привезет лекарство, подкинет идею о работе или поможет выгулять собачку.

— В чем заключается сложность приобретения таких навыков?

— Во-первых, их непросто назвать и разграничить. Только начнешь рассматривать один, как за ним по цепочке подтягиваются следующие. Например, возьмем ассертивность. В русском языке это слово только-только начинают использовать, и я не согласна, что настойчивость — то же самое. Все же значение у слова другое. Настойчивость — про достижение результата, часто любой ценой. Ассертивность — навык защиты своих интересов, получения важного, но при этом с сохранением или даже развитием отношений с другими людьми. Ассертивность трудно жестко отделить от, допустим, нетворкинга: легко знакомиться с другими людьми и вовлекать их мы можем только тогда, когда умеем и свои интересы защищать, и других слышать. Или от обратной связи: если мы умеем удерживать свою позицию, что бы нам ни сказали, мы сможем извлечь из этого пользу, и, наоборот, мы сможем дать обратную связь другим, не игнорируя свои интересы и учитывая интересы партнеров по коммуникации. В общем, один навык помогает совершенствовать другие, и мы, практикуя один, часто включаем и остальные.

Что происходит сейчас с образованием в мире и Великобритании, в частности?

— Мы свидетели острого кризиса образования. Он связан не только с ковидом, но и с большими изменениями в целом: образование не всегда успевает готовить программы, которых требует жизнь. Хотя Британии все еще есть что предложить, уже второй год университеты говорят о падении числа студентов: ковидные ограничения, долго, дорого, не всегда понятно, что ценного останется, когда многие программы вынесены в онлайн. В итоге не каждый абитуриент сделает выбор в пользу местных университетов.

— Как ковид повлиял на понимание важности soft skills?

— Важность этих навыков стала очевиднее после ковидных ограничений и перевода высшего образования в онлайн-формат. Средняя аудиторная нагрузка (лекции, семинары) для английского студента — около 12 часов в неделю. В доковидные времена оставшееся время заполняла внеклассная деятельность, которая почти всегда касалась отработки социально-психологических навыков. Это были соревнования по публичным выступлениям, переговорам, нетворкинг-сессии, встречи с профессионалами с целью развития карьерных перспектив. Но стоило всем перейти в онлайн, как стали возникать вопросы, в чем, собственно, ценность британского образования, если лекции можно слушать онлайн, а социальная составляющая резко сократилась.

— Где еще эта проблема может всплыть?

— С окончанием университета, к сожалению, проблема не решается, а переходит на новый уровень. О дефиците социально-психологических навыков как препятствии для развития рынка труда говорят уже экономисты. Например, американские исследования показывают, что 73% работодателей указывают на недостаток у выпускников университетов критического мышления, навыков коммуникации и построения отношений. То есть объем знаний у них имеется, а вот что с этим объемом делать при взаимодействии с другими людьми, они не знают. При этом 51% студентов жалуется, что университеты не делали ничего или сделали крайне мало для развития этих навыков. И это мы говорим о среде, где явление soft skills существует, названо, исследовано и посчитано экономистами. На постсоветском пространстве нам порой бывает трудно даже назвать необходимый навык, не говоря уже о его оценке и развитии.

— То есть смысла в высшем образовании, выходит, нет?

— Смысл, конечно, есть, но в тех случаях, когда мы четко понимаем свои задачи. Если мы говорим про двадцатилетних студентов, наверное, стоит получить образование с дипломом, где указано полтора десятка предметов, потому что на момент поступления мало кто из молодежи знает, в какой сфере будет практиковаться. Но если речь идет о людях старше тридцати, то у них обычно приоритеты выстроены и интересы определены. И для этой группы в современных условиях и при нынешних скоростях второе высшее может оказаться рудиментом. Кроме того, высшее образование вообще — и британское в частности — все же формировалось не для получения узкой профессии, а для понимания методов и приобретения навыков, в том числе исследовательских, которые помогают осваивать новое за пределами университета. Если мы посмотрим на карьеры известных людей, то увидим, что часто прямой связи между университетской специализацией и работой нет. Например, британский премьер-министр окончил факультет классической филологии. И разве его это остановило?

Важно учитывать и скорость жизни. Мир меняется очень быстро, и если раньше знания нужно было добывать из книг, переписанных в считанных экземплярах и хранившихся только в университетских библиотеках, то сейчас многое доступно широкой публике и взрослый человек может эти знания добыть сам. Поэтому часто главная задача заключается не в запоминании информации, а в овладении новыми методами или навыками. И хотя надо отдать должное британским университетам, ориентир на исследования и анализ все же сохранился, но взрослому студенту формальный курс на год (магистратура), а то и больше (докторантура) может не подойти: к середине жизни мы обвешаны бизнесами, карьерными обязательствами, семьями. В общем, ценность британского подхода к образованию я признаю, а вот готовность приспособить это для тех, кто хочет учиться во взрослом возрасте, нет.

— Жалуются ли университеты на сокращение интереса?

— Да, каждый год несколько университетов оказываются на грани банкротства, в том числе из-за дефицита абитуриентов. Не исключаю и разочарования не только из-за высокой стоимости высшего образования, но и из-за неготовности к восприятию культурной разницы. Конечно, молодые студенты, которые приезжают учиться на бакалавриате в другой стране, получат личный опыт, набьют шишки и адаптируются. У них есть несколько лет в запасе, чтобы освоиться и приспособиться к общественным нормам. Те же, кто приезжает на короткие периоды, вынужден все осваивать в сжатые сроки. Поэтому я вижу, что в таких случаях может помочь социализация, но все же важно хотя бы понимать, о каких навыках за пределами учебников идет речь: умение убедить, договориться, работать вместе, чтобы возникал эффект синергии, а не утраты смыслов. Тема эта в образовании больная, в общем-то, везде, и ковид ее обострил. 

— Вы пользуетесь в своей работе парадигмой британских ценностей?

— Ценностями — не всегда, исследованиями — часто. Так получилось, что основной массив исследований по социально-психологическим навыкам создан англоговорящими исследователями. Но социально-психологические навыки культурно зависимы. Самый простой пример из области невербальной коммуникации — это идея о том, какая дистанция в общении с посторонними допустима. Часто дистанция между посторонними зависит от географии («север» — дистанция больше, «юг» — меньше), но не только. Самый очевидный пример — очередь. Нормальная дистанция для британца — около 1,2 метра, с посторонними ее попытаются увеличить. Иностранные студенты первого года не сразу это понимают, поэтому я нередко наблюдаю, как на автобусной остановке два первокурсника пытаются разместиться между двумя англичанами, и не потому, что хотят пролезть вперед, а потому, что в их культуре 0,5 метра — уже много.

И чем сложнее ситуация, тем больше факторов нам придется учесть. Например, разные культуры с разной степенью терпимости относятся к неопределенности. И тогда мы видим, что в переговорах кто-то будет стараться достичь любой договоренности, лишь бы случилась определенность, а кто-то будет спокойно повторять «No deal is better than a bad deal». Именно так вели себя британцы (а у них высокая терпимость к неопределенности) на переговорах по «Брекситу», если вы помните.

Традиции нетворкинга тоже могут радикально различаться. Так, в азиатских культурах очень важно, чтобы вас представил высокопоставленный человек, но если те же участники встретятся на европейской площадке, то и правила будут действовать европейские. 

— Как долго приходится оттачивать социально-психологические навыки?

— Всю жизнь. Ошибки будут, они неизбежны и даже обязательны. Между социально-психологическими навыками и любыми другими разница невелика: если мы учимся ездить на велосипеде, падать первое время нормально и даже нужно, чтобы найти свою точку равновесия. Наличие навыка не означает, что мы перестанем волноваться перед переговорами или выступлениями. Скорее, мы будем знать, что с этим волнением делать. Если навык освоен, мы можем меньше вовлекаться эмоционально, оценивать ситуацию и партнера по коммуникации с исследовательской позиции, а не исходя из сиюминутной реакции. Как правило, чем лучше у человека самооценка, тем легче ему даются эти навыки. Помните детей в песочнице? Каждый уверен, что он прекрасен. Поэтому нетворкинг у детей совершенный: «Мальчик, как тебя зовут? Меня — Джон. Давай играть вместе? Не хочешь? Ну и ладно... Девочка, а тебя как зовут?»

Беседовала Маргарита Баскакова

Вам может быть интересно

Все актуальные новости недели одним письмом

Подписывайтесь на нашу рассылку