Начавшаяся в 1899 году Англо-бурская война вызвала у императора Николая II огромное желание навредить Великобритании, которое, судя по документам, частично было осуществлено. А в ходе Русско-японской войны, когда Великобритания негласно поддерживала противника России, эта история получила неожиданное продолжение.
«Но война может возгореться»
Если абстрагироваться от идеологических догм и исторических штампов, то можно увидеть, что все великие державы всегда желали друг другу только одного — поражения и распада. Или как минимум застрять в болоте неразрешенных проблем либо непопулярных войн. Одним из таких не пользовавшихся поддержкой в Великобритании конфликтов было тянувшееся многие годы противостояние британских колониальных властей в Южной Африке и республик прибывших туда намного раньше голландских поселенцев — буров.
Для всех было очевидным, что без приведения буров к повиновению владычество британской короны на юге Африке будет непрочным. К тому же недра на территории бурских республик были богаты золотом и алмазами. Но буры славились своим непоколебимым упорством, прекрасным знанием местных условий и умением владеть оружием, в чем на протяжении двух последних десятилетий XIX века не раз убеждались на собственном опыте англичане. Именно поэтому вопрос о том, быть или не быть новой войне на юге Африки, оказался для правительства и общественного мнения Великобритании отнюдь не простым.
15 августа 1899 года (по григорианскому календарю) русский военный агент в Лондоне полковник Н. С. Ермолов докладывал в Санкт-Петербург ведавшему военной разведкой управляющему делами Военно-ученого комитета Главного штаба генерал-лейтенанту В. С. Соллогубу:
«Настоящих приготовлений к войне еще незаметно: войне как будто не верят…
Я думаю, что войны здесь никто, кроме Чемберлена (Джозеф Чемберлен — министр колоний.— "История"), не желает, но война может возгореться. Я думаю, она будет трудной (если будет) и продолжительной…
Австралия и Канада предложили Англии, в случае войны, услуги своих контингентов. Причины, могущие привести к войне с Трансваалем, серьезны, для Англии речь идет о сохранении Южной Африки».
В том же донесении Ермолов отмечал, что доставка британских войск на юг Африки будет сложным мероприятием и займет немало времени, хотя транспортные суда частных компаний уже зафрахтованы Адмиралтейством на случай войны. Ведь везти их предстояло не только из Великобритании, но и из колоний:
«Из Индии предполагается перевести в Южную Африку около 11 000 чел. европейских войск, т. е. 4 батальона европейской пехоты и 3 кавалерийских полка, вероятно, будут перевезены и некоторые туземные части».
Предсказания русского военного агента о характере Англо-бурской войны, начавшейся 11 октября 1899 года, вскоре начали сбываться. Британские части оказывались в окружении и несли тяжелейшие для войны ограниченного масштаба потери.
«Вот что называется влопались»
8 ноября 1899 года полковник Ермолов сообщал в Санкт-Петербург:
«Потери, по сведениям до конца прошлой недели, всего убитыми, ранеными и пленными 2012 человек...
Положение дел в последние дни здесь признавалось весьма опасным и общее настроение здесь далеко не розовое. Надеются, что Sir George White выдержит свое тактическое окружение до прибытия корпуса, но его положение, несомненно, крайне опасно. Здесь начинают весьма винить отдел сбора сведений (Intelligence department) за то, что он недостаточно оценил силы и средства противника, оказавшегося многочисленнее, лучше снабженным артиллерией, нежели то полагали. Сам Лорд Уольслей сознался в том, что "буэры оказались несравненно более могущественными и многочисленными, чем мы полагали".
Едва ли отправленных войск окажется достаточно, ходят слухи о том, что придется отправить еще, быть может, одну или две дивизии 2-го корпуса. В политическом отношении здесь весьма боятся европейских осложнений».
Причем опасения эти были вполне не напрасными. Главы крупнейших держав, включая императора Николая II, задумались о том, как использовать непростое положение, в которое попала Великобритания. Российский самодержец в это время наслаждался отдыхом с семьей на родине супруги — в немецком Дармштадте и писал своей сестре великой княгине Ксении Александровне:
«Как и ты, и Сандро (великий князь Александр Михайлович, муж Ксении Александровны.— "История"), я всецело поглощен войною Англии с Трансваалем; я ежедневно перечитываю все подробности в английских газетах от первой до последней строки и затем делюсь с другими за столом своими впечатлениями…
Не могу не выразить моей радости по поводу только что подтвердившегося известия, полученного уже вчера, о том, что во время вылазки генерала White целых два английских батальона и горная батарея взяты бурами в плен!
Вот что называется влопались и полезли в воду, не зная броду! Этим способом буры сразу уменьшили гарнизон Лэдисмита в 10 тысяч человек на одну пятую, забрав около 2000 в плен».
Николай II в письме искренне восхищался президентом Трансвааля П. Крюгером:
«Старик Крюгер, кажется, в своем ультиматуме к Англии,— сказал, что, прежде чем погибнет Трансвааль, буры удивят весь мир своею удалью и стойкостью. Его слова положительно уже начинают сказываться. Я уверен, что мы еще не то увидим, даже после высадки всех английских войск.
А если поднимется восстание остальных буров, живущих в английских южно-африканских колониях?
Что тогда будут делать англичане со своими 50 тысячами; этого количества будет далеко недостаточно, война может затянуться, а откуда Англия возьмет свои подкрепления — не из Индии же?»
И император набросал в письме свой план усугубления южноафриканских проблем Британии:
«Ты знаешь, милая моя, что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках находится средство вконец изменить ход войны в Африке. Средство это очень простое — отдать приказ по телеграфу всем туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте».
Однако начинать войну с Великобританией в Азии император не спешил.
«Но время для этого,— писал он сестре,— еще не приспело; мы недостаточно готовы к серьезным действиям, главным образом потому, что Туркестан не соединен пока сплошной железной дорогой с внутренней Россией».
Пока же Николай II наметил осуществить по дороге домой другое мероприятие:
«По пути придется остановиться почти на целый день в Потсдаме, где я намерен всячески натравливать императора (Вильгельма II.— "История") на англичан».
И все же некоторые действия были предприняты и напугали британцев. 18 февраля 1900 года полковник Ермолов докладывал о причинах мобилизации резервной эскадры британского флота. Одной из них, как писал русский военный агент, была боязнь того, что европейские державы потребуют от Великобритании решить южноафриканские вопросы на международном конгрессе с непредсказуемым для англичан результатом. Второй стали слухи о замаскированном стягивании русских войск к южной границе, к Кушке:
«Другой побудительной причиной к мобилизации резервной эскадры могло служить (хотя я этого безусловно утверждать не могу, но это правдоподобно и вяжется) известие о том, что мы маскируем войска на Афганской границе и готовимся взять Герат. Это известие ("Times") произвело здесь весьма сильное впечатление, и, как я уже доносил, впечатление довольно смутное, т. е. в точности никто не знает, правда ли? И если правда, то что именно правда? Я считаю, что эта "смутность" чрезвычайно для нас выгодна: нет ничего страшнее, как неясная, неизвестная опасность. Слухи об опасности производят большее впечатление, чем точная оценка опасности, пугают гораздо более. Слухи для нас выгодны, именно в форме слухов, но не точных известий».
«Все готово к восстанию»
В 1902 году Англо-бурская война завершилась победой Великобритании. А через полтора года с началом Русско-японской войны в сложную ситуацию попала уже Российская Империя. Причем Великобритания, формально оставаясь нейтральной, поддерживала Японию. Поэтому вскоре после нападения японского флота на русские корабли в Порт-Артуре, 10 февраля 1904 года, временно управляющий Военным министерством генерал-адъютант В. В. Сахаров писал министру иностранных дел действительному тайному советнику графу В. Н Ламздорфу:
«Милостивый государь, граф Владимир Николаевич.
При сем имею честь препроводить на усмотрение вашего сиятельства записку одного из бурских вождей Van Straaten’a, предлагающего организовать восстание буров в Южной Африке.
Означенная записка — военного агента в Париже, которому Van Straaten'a рекомендовал г. Бонвало (Gabriel Bonvalot), сподвижник принца Орлеанского в его путешествии по Тибету.
Прошу ваше сиятельство принять уверение в моем совершенном почтении и преданности».
В записке описывались основные действующие силы будущего восстания:
«Сейчас в Европе находится большое число буров — офицеров и солдат, прошедших хорошую школу на войне: многие из них во время военных действий пересекали европейские колонии Западной Африки, занимаясь там успешной контрабандой оружия.
В Германии прилагают большие усилия, чтобы убедить эти отряды образовать колонию на землях германских западноафриканских колоний. Если, скажем, 500 человек этих солдат, по данному сигналу, приняли бы сделанное им предложение, то тотчас же на английской границе появился бы хорошо вооруженный прекрасный отряд на хороших лошадях. По данному же сигналу этот отряд мог бы перейти границу».
Автор проекта не сомневался в поддержке бурами восстания против англичан, которое будет крайне выгодно для России:
«Непосредственным следствием восстания будет необходимость для Англии обратить все ее внимание на Южную Африку.
Англичане уже не будут в состоянии смущать мир своими интригами.
Японский вопрос получит немедленное разрешение.
А если обе республики завоюют себе независимость, то англичанам всегда будет угрожать опасность в их колониальных владениях в Южной Африке, и они не рискнут более создавать новые осложнения».
Похожий проект предложил и полевой хирург надворный советник А. И. Садовский, в записи беседы с которым в Министерстве иностранных дел 28 февраля 1904 года говорилось:
«Как известно, д-р Садовский был отправлен в Южную Африку во время англо-бурской войны в составе русского отряда Красного креста. За время своего пребывания там он успел завязать знакомства с некоторыми выдающимися местными деятелями и, как оказывается, сохранил с ними сношения и до сей поры…
Из сведений доктора Садовского видно, что край далеко не умиротворен и что буры, вынужденные уступить подавляющему превосходству сил, с нетерпением ожидают момента, когда им можно будет с надеждою на успех снова взяться за оружие для борьбы против англичан. Оставшиеся после войны орудия зарыты в горах; там же зарыты и целые склады как снарядов, так и съестных припасов…
Из вышеизложенного можно заключить, что в Южной Африке все готово к восстанию в первую благоприятную минуту».
В Министерстве иностранных дел считали:
«Возможность новой, столь же упорной войны в Южной Африке является в мировой политике фактором первостепенной важности, могущим на долгое время исключить Англию из числа держав, вмешательства коих в нынешнюю войну мы могли бы опасаться, и этим почти вполне развязать нам руки для энергических действий на Дальнем Востоке».
Однако в 1904 году все предложения по организации восстания в Южной Африке так и остались только предложениями.
«Не превысит 80 тысяч фунтов»
Все изменилось год спустя, когда 10 февраля 1905 года российский посланник в Португалии тайный советник А. И. Кояндер отправил телеграмму в Санкт-Петербург, в которой говорилось:
«Бывший бурский генерал Жубер-Пинаар приехал из Трансвааля с целью предложить нам организовать в Южной Африке восстание чернокожих, которые к нему совершенно готовы, в чем они и ручаются. По его словам, это восстание могло бы быть достаточно серьезным, чтобы занять в течение двух-трех лет все внимание Англии. Он желал бы поехать в С.-Петербург, чтобы представить свой план, но просит оказать ему денежную помощь, чтобы предпринять это путешествие, и снабдить паспортом, чтобы приехать в Россию под чужим именем».
На этот раз предложение о восстании доложили Николаю II. А граф Ламздорф, высказывая свое мнение о проекте, писал императору:
«Хотя принятие предложения бурского генерала Жубера не соответствовало бы общему духу русской политики, тем не менее, оно при настоящих политических условиях и особенно не вполне дружелюбного образа действий Англии по отношению к России могло бы представиться утилитарным».
При этом не только министр иностранных дел, но и все дипломаты, задействованные в переговорах с представителем буров, высказывали осторожные опасения. Однако, поскольку император заинтересовался проектом, вскоре появился конкретный план действий, составленный тем, кто называл себя Жубер-Пинааром. Главным пунктом в нем была доставка оружия в Южную Африку:
«На вопрос ваш, чего именно я желаю от России, отвечу вам следующее: мне нужны теперь 3 000 ружей, 30 000 патронов к ним и пароход, который находился бы в моем распоряжении в течение 2 или 3 лет. Поэтому я ходатайствую о сформировании фиктивного общества для разведок золотоносных земель в Африке, которое было бы зарегистрировано в Англии и могло бы таким образом иметь пароход, плавающий под английским флагом, и которого я был бы избран главноуполномоченным. Я желал бы, чтобы ваше правительство дало мне на это средства, придав в помощь мне, как я говорю в своей записке, в качестве секретаря, свое доверенное лицо. Что будет стоить покупка и содержание в течение трех лет парохода, я не знаю, так как я никогда подобного рода делами не занимался, но думаю, что потребная на этот предмет сумма вместе с разными мелкими выдачами и расходами на месте, но без стоимости ружей и патронов, не превысит 60 или 80 тысяч фунтов стерлингов».
В качестве платы за помощь генерал обещал отдать освобожденную от англичан Южную Африку под протекторат России.
Переговоры для ускорения перенесли в Париж, чтобы иметь возможность быстрее, чем из Лиссабона запрашивать инструкции из Санкт-Петербурга. Однако беседовавший с автором проекта посол России во Франции действительный тайный советник А. И. Нелидов 17 марта 1905 года в письме в Санкт-Петербург высказал свое мнение о целесообразности восстания на юге Африки:
«Если бы подобное предложение было нам сделано при начале войны, год тому назад, оно могло бы, несомненно, оказать нам чувствительную помощь. Англия относилась к нам тогда гораздо враждебнее, чем теперь; союз с нею служил нравственным ободрением японцам… Но теперь обстоятельства изменились. Одержанные японцами успехи увеличили их самоуверенность. Для борьбы с нами они едва ли рассчитывают на помощь Англии и, во всяком случае, в ней не нуждаются».
Сомневался посол и в необходимости выделения громадной для того времени суммы:
«Хотя деньги в 80 тысяч фунтов, т. е. около двух миллионов франков, и не представляют чрезвычайно большого расхода в сравнении с делаемыми нами колоссальными затратами в войну, тем не менее это довольно значительная сумма, которую придется дать в полное бесконтрольное распоряжение лица, известного нам только из личного с ним знакомства и о котором мы можем судить только по произведенному им на нас личному, правда, весьма благоприятному, впечатлению. Затем, если бы каким-нибудь путем англичане узнали, что деньги, которыми Жубер-Пинаар стал бы располагать для покупки парохода, а особенно для приобретения ружей и снарядов, исходят из русского источника, то враждебность к нам великобританского правительства значительно и основательно усилилась бы, а тем самым в высокой степени осложнилось бы и наше политическое положение».
Против подобной траты категорически возражал и министр финансов России тайный советник В. Н. Коковцов. И Николай II решил: «Лучше в таком случае ответить прямо отказом».
Насколько полно англичане были осведомлены о ходе этих переговоров — остается вопросом. Но несомненно то, что позиция Николая II во время Англо-бурской войны и его желание организовать восстание в крайне важной для британских интересов Южной Африке сыграли свою роль в отказе правительства Великобритании принять в 1917 году отрекшегося российского императора с семьей.
Евгений Жирнов
КоммерсантЪ
