На арт-прогулках Татьяны Власюк побывала без преувеличения бóльшая часть русского Лондона, а ее инстаграм-аккаунт @artwalk.london насчитывает более 20 тыс. подписчиков. Гид родом из Москвы объясняет популярность своих экскурсий тем, что она никогда не произносит заученный текст, а рассказывает о своей страсти — классическом и современном мировом искусстве — максимально субъективно, от первого лица. В интервью главному редактору «Коммерсанта UK» Ксении Дьяковой-Тиноку Татьяна Власюк разложила по полочкам, зачем бизнесменам и профессионалам стоит ходить на выставки, как правильно инвестировать в арт, чему всех нас учат пугающие полотна Френсиса Бэкона и в чем заключается загадочный британский культурный код.
— Для чего современному деловому человеку, чья жизнь часто расписана по минутам, тратить время на музеи и выставки? Ведь часто он уходит оттуда в недоумении, особенно после встречи с абстрактным или акционистским артом...
— На мой взгляд, искусство — это апофеоз человеческой деятельности. Тут я согласна с Татьяной Черниговской, которая говорит, что креативные люди двигают нашу цивилизацию. Они со своей подвижной психикой находят точки роста, показывая порой парадоксальные вещи, и ищут пути, где человеческий разум мог бы себя проявить и развернуть. У обывателя стандартный подход к миру: он живет в одном месте, окружен знакомыми людьми, он часто на многое — даже на происходящие вокруг него изменения, порой критические,— не обращает внимания. В этом смысле искусство заставляет нас видеть необычные вещи, выходить из зоны комфорта, быть адекватными нашему времени — или даже в чем-то его опережать, подстроившись под эту креативную энергетику. Все визионеры в сфере бизнеса (и не только), как правило, имеют широкий кругозор, а искусство — его важная часть.
— Есть мнение, что современное искусство — это просто пустышка, розыгрыш. Может быть, стоит ограничиться творениями старых мастеров?
— Я понимаю такую точку зрения. Но давайте посмотрим с другой стороны. Действительно, современное искусство стало высшей формой маркетинга. Объяснить людям, зачем им нужна какая-то вещь, если они в ней нуждаются, в наше время не так уж и сложно, но убедить их потратить огромные деньги на ненужный и, более того, непрактичный предмет, о котором они вчера даже не думали,— это, конечно, высшее мастерство. Все галереи, которые сегодня представляют современное искусство и продвигают художников и новые тренды в искусстве,— топ в бизнес-проектах, и у них есть чему поучиться. Это во-первых.
Во-вторых, для меня современное искусство и есть жизнь. Наша цивилизация сейчас ищет новые пути самореализации, самопрезентации, старые формы для этого не годятся. Классическое искусство, которое всем понятно и которым полны все музеи, было религиозно и не отражало реальность. Оно обслуживало только очень узкий круг самых богатых людей с их представлением о прекрасном. Проблема «деньги и мастер» существовала во все времена, и тогда и церковь, и состоятельные аристократы, делавшие заказ, диктовали, что они хотят видеть и как это должно выглядеть. И только гении, достигшие мирового признания при жизни, такие как Рафаэль или Леонардо, могли позволить себе какие-то вольности, писать то, что они хотят. Но в любом случае им надо было всегда продать свои работы заказчику, чтобы он тоже был счастлив. Постепенно искусство, конечно, шло навстречу реальности. Для того, чтобы художники достигли виртуозности в ее отображении, понадобились годы упорного труда. И ровно в тот момент, когда мастерству можно было научить даже студентов академий, были выработаны методики и техники,— появляется фотография. Все это мастерство перестает иметь какой-либо смысл.
Сегодня мировая арт-повестка вышла из элит и начала жить своей жизнью, охватывая более широкие массы, которые тоже захотели быть представлены на этом рынке. Они хотят творить и считают, что имеют право на самовыражение. Поэтому современное искусство сегодня — это огромная площадка для разнопланового творчества, чистый креатив. И я вполне допускаю, что в нем около 80% мусора, о котором никто и не вспомнит лет через пятьдесят. Но сейчас уже никто не возьмет на себя ответственность отделять зерна от плевел: есть печальный опыт конца XIX — начала XX века, когда гениальных художников принижали, не могли оценить по достоинству. Ван Гог страдал от безденежья. Гоген, из творчества которого выросло целое направление, жил в нищете. Биографии художников-новаторов научили нас, что понять и предугадать, куда движется художественная мысль, прежде всего европейской цивилизации, невозможно. Поэтому принцип современного мира — «пусть расцветают все цветы». Никаких ограничений. Полная свобода творчества. Люди отражают мир как видят и как хотят. Это и ready-made, и какие-то изысканные художественные практики. Все что угодно. Единственное требование к современному искусству — оригинальность. Чтобы оно не копировало какие-то концепции, а открывало наш мир каждый раз по-новому. Это действительно большая экспериментальная площадка. И поэтому к современному искусству надо именно так и относиться. Знакомство с ним — возможность для моих клиентов увидеть что-то новое, восхититься, возмутиться, задуматься, выйти из привычной парадигмы.
— А чему может научить шокирующее — на взгляд неспециалиста, даже отвратительное — современное искусство? К примеру, зачем смотреть на картину «Спящая социальная работница» Люсьена Фрейда, если есть Боттичелли?
— Я бы не назвала работы Фрейда (его выставка, кстати, откроется в Национальной галерее этой осенью), как и Бэкона, современным искусством — это уже мировая классика, правда максимально приближенная к нам по времени, но понятно, что их творчество будет жить в веках. Потому что именно эти художники открыли не только новую культурную страницу, но и философскую, воплотив в себе один из послевоенных европейских трендов — экзистенциализм. Особенно это направление было популярно в Великобритании. Вторая мировая война стала для Европы большим потрясением во многих смыслах, в том числе произошел кризис самоидентификации. До войны казалось, что научно-технический прогресс — абсолютное благо, что мы должны накормить и напоить каждого человека, чем богаче будут люди жить, тем более гармоничным будет становиться мир, народ станет добрее... Такая прямая, понятная дорога в рай. В принципе, частично так и получилось. Надо сказать, что в сытых, благополучных странах сильно упал уровень насилия. Но при этом такой цивилизационный подход к развитию человечества не учитывал противоречивую природу человека (животная составляющая борется с духовной) и никак не объяснял, почему даже состоятельные люди проявляют низменные инстинкты: убивают, воруют, насилуют. Почему самая богатая европейская цивилизация представила миру такой масштаб варварства во время двух мировых войн. Философия экзистенциализма утверждает, что жизненные проблемы человека проистекают из самой человеческой природы: из осознания бессмысленности существования и необходимости искать смысл жизни, из свободы воли, необходимости делать выбор и страха нести ответственность за этот выбор, из осознания равнодушия мира и необходимости с ним взаимодействовать, из неминуемости смерти и естественного страха перед ней. Но чем честнее человек смотрит на мир, тем меньше у него иллюзий — прежде всего относительно себя — и неоправданных ожиданий, тем меньше разочарований и страданий. К примеру, когда у человека горе, он страдает и одновременно ищет ответ, за что же его жизнь наказывает. А экзистенциализм говорит, что боль — объективная часть жизни. И если человек это осознает, он не тратит силы на ненужную рефлексию, а всю энергию направляет на решение своих проблем и благодаря этому оказывается более устойчивым, сильным и в итоге счастливым. И, конечно, не только это...
— То есть «Социальная работница» — своеобразное «мементо мори», которое напоминает нам, насколько хрупка и несовершенна жизнь и человеческая плоть?
— Именно так. Художник Люсьен Фрейд, дед которого, Зигмунд Фрейд, пытался нас помирить с нашей головой, пытается примирить человека с его телом. Пик формы, когда вам двадцать лет и вы молоды и прекрасны,— это всего лишь миг. Тело — постоянно дряхлеющая плоть, и это норма вещей. И чем ты проще к этому относишься, тем счастливей себя ощущаешь. В Британии это убеждение глубоко укоренено. Мы же видим, насколько британцы не склонны к украшательству по сравнению с Восточной Европой. Насколько они проще принимают себя несовершенными — к примеру, многие женщины не красятся и не закрашивают седину. Сейчас вообще мода на здоровый зрелый возраст. И за это мы должны быть благодарны в том числе Люсьену Фрейду, который в свое время через свои шокирующие картины вложил мысль о принятии несовершенства и старения в голову британской нации.
— Таким образом, пойти на экскурсию, посвященную художникам-экзистенциалистам, значит дать себе шанс лучше узнать Британию и увидеть корни британского современного мировоззрения?
— Конечно. Почему Люсьен Фрейд и Бэкон — гении? Потому что они уловили, куда дует ветер, в тот момент, когда люди еще рефлексировали. Сейчас художники уже пишут больше не мир вокруг нас, а то, что внутри нас. И в этом смысле поворотной точкой стало возникновение сюрреализма в искусстве — манифест Андре Бретона 1924 года. Бретон, опираясь на открытия Фрейда, объявил удивленному человечеству, что помимо сознания у человека есть еще и подсознание, в котором уживаются плохое и хорошее, они там бурлят, а потом эти миазмы вырываются, выражаясь в неадекватном поведении людей. И основной идеей художников-сюрреалистов было все это вскрыть и показать. (Кстати, выставка «Сюрреализм за пределами границ» (Surrealism Beyond Borders) уже открылась в Тейт Модерн.)
— А идеи для бизнеса можно почерпнуть на выставках?
— Конечно. Понимать адекватно мир, в котором ты живешь, всегда полезно для дела. Осознавая исторические, культурные процессы, можно как-то структурировать будущее. Понятно, что долгосрочно это делать очень сложно, хотя есть люди, которые чувствуют такие вещи.
Второе практическое применение искусства для бизнесмена — инвестиции. Но с современным артом, как я уже говорила, все очень непросто. Крупные цивилизационные тренды невозможно осознать, находясь в них. Конечно, есть галереи, продающие современные работы, которые что-то пытаются анализировать, объяснять, но это лотерея. Я обычно клиентам советую покупать те работы современных художников, которые прежде всего оригинальны по сути и им нравятся,— в любом случае они будут украшать их жизнь. А если они вдруг вырастут в цене, это будет приятный бонус.
С точки зрения инвестиций и минимизации рисков я бы порекомендовала, конечно, покупать работы признанных мастеров, которые, к сожалению, уже довольно дорогие, но их стоимость точно будет расти. Однако они уже стали «голубыми фишками», и больше их не становится. Купив работу Бэкона или Фрейда, а тем более какого-нибудь Мане, точно можно быть уверенным, что твои внуки или правнуки скажут тебе за это спасибо.
— А что делать тем простым смертным, у кого нет миллионов на покупку «какого-нибудь Мане»?
— Сейчас у людей, не владеющих большими суммами, появилась возможность участвовать в фондах, созданных под покупку какой-то конкретной картины. Рассчитаны такие проекты на большое количество людей, от ста до тысячи. Я считаю это очень перспективным. Обычно такие совместные покупки хранятся в специальных хранилищах или даже в музеях, участвуют в выставках. Это, кстати, очень интересный недавний тренд среди коллекционеров — отдать картину в какой-нибудь государственный муей, например в Лондонскую национальную галерею, где ее будут видеть посетители, за ней будут ухаживать, она попадет во все каталоги, ее будут экспонировать на различных выставках... Таким образом, ценность этой работы увеличится еще больше. Если мы посмотрим на лондонские и мировые выставки, то там все чаще картины приезжают из частных коллекций. Раньше такая практика тоже существовала, но в значительно меньшей степени, потому что владельцы картин боялись за их безопасность, не до конца понимая, зачем им это вообще нужно, а сейчас и охранные системы стали надежнее, и логистика лучше, да и популярность выставок растет.
— Как надо посещать выставки, если ты совсем не разбираешься в искусстве, но хочешь узнать о нем больше? И что надо посмотреть в ближайшее время, не считая сюрреалистов?
— Я очень рекомендую ходить на выставки подготовленным, лучше с гидом — или самостоятельно почитать описания, полистать каталоги. В Великобритании подобная информация общедоступна. Я бы посещала практически все выставки, которые предлагают Национальная галерея, художественная галерея Тейт Модерн, художественный музей Тейт Британ в Лондоне и Королевская академия художеств. Особенно будет богат в этом смысле 2022 год, потому что наконец состоятся выставки, которые откладывались из-за ковида. К примеру, сейчас к нам приезжает Рафаэль, и это будет выставка, которая расскажет обо всем творчестве гения Высокого Ренессанса. Она должна была открыться в конце 2020 года, когда исполнилось пятьсот лет с момента смерти мастера. Его картины считаются эталоном классического искусства, на которых воспитывались многие поколения художников. Он сумел открыть и визуализировать, например, в чем состоит красота человека, где та точка, где начинается гармония, где идеально сочетается животное и духовное начало. Его восприятие мира заложено в сознании у каждого человека, осознаем мы это или нет. Эту выставку нужно посетить обязательно.
Непременно сходите этой осенью на выставку Люсьена Фрейда, о нем мы уже говорили. И, конечно, вас ждет Френсис Бэкон — его выставка в Королевской академии художеств открыта до 17 апреля. Лучше него никто не передает страх человека перед жизнью и трагедию осознавания собственной уязвимости и смертности. Для меня Бэкон — гений, несмотря на то что страшнее художника в мире нет. Его образы демонстрируют, сколько страдания и боли мы прячем внутри, и своими работами он как бы говорит: «Не бойся. Ты не один такой. Мы все чувствуем это».
— В чем отличие ваших экскурсий от тех, которые проводят музейные гиды с синим значком?
— Синий значок означает, что гид состоит в профсоюзе. Для работы гидом в Великобритании лицензия не нужна, здесь им может стать любой, если у него есть что сказать людям и они его слушают. А в континентальной Европе этот вид деятельности лицензируется. (В России с 1 июля 2022 года вступает в силу закон об обязательной аттестации экскурсоводов, который также запрещает вести экскурсоводческую деятельность и работать гидами-переводчиками иностранцам, кроме граждан государств, заключивших с РФ специальные соглашения.) Но важно также отметить, что в Британии для гидов с синими значками есть привилегии. Только они имеют право показывать основные исторические достопримечательности: Тауэр, Вестминстер и т. д.,— проводить экскурсии для групп внутри. И это, конечно, самый большой туристический рынок. Но на города, художественные музеи и галереи их привилегии не распространяются. Мне не особо интересно проводить стандартные экскурсии, рассказывать о делах давно минувших дней. Мне ближе живая Британия, ее культура как часть европейского культурного контекста. И конечно, мои рассказы кардинально отличаются от лекций гидов с синими значками. Все мои экскурсии очень авторские и личные. Для своих экскурсий по городу, к примеру, я изучаю практически каждый дом, вчитываюсь в каждую табличку, всматриваюсь в каждое здание. Потом нахожу нужные мне детали в книгах и других источниках. В итоге получается глубокое погружение.
Я вечная студентка, я всю жизнь учусь — у меня несколько высших образований, и они у меня разносторонние: техническое, экономическое, бизнес (я окончила МВА в России) и, конечно, художественное («История искусств» в РГГУ и магистратура по арт-бизнесу при «Сотбис» в Лондоне). Я понимаю, что мои клиенты — это не туристы, которые приезжают на пару дней и хотят посетить главные исторические достопримечательности (для них как раз и работают гиды со значками). Моя клиентура — местные жители или англоманы, с которыми я на одной волне. Которым хочется познать эту страну изнутри, через ее историю, культуру, понять ее ментальность. Провести такое — немного антропологическое исследование. Это очень интересно, потому что все страны разные. Почему здесь люди другие, почему на какие-то раздражители, например, в России реагируют так, а во Франции и Британии — по-другому? В чем заключается этот культурный код, откуда и как появились различия?
— Опишите местный культурный код несколькими понятиями. Что сразу нужно учитывать?
— Когда я училась в магистратуре «Сотбис» в Лондоне, у нас был чудесный преподаватель по международному праву. Наш педагог хотел вбить нам в голову, что мир делится на две части: есть англосфера и франкосфера. Англосфера — это все страны, которые выросли из Британской империи, ее бывшие колонии и т. д. То, что мы сейчас называем странами Содружества, the Commonwealth. И конечно, в том числе США, которые частично были построены по образу и подобию самой Великобритании. А франкосфера — это Франция и то, что выросло из ее влияния в континентальной Европе в тот момент. Россия долго говорила на французском языке, право и подход к жизни оттуда.
В чем различия? В Англии можно все, что не запрещено. В континентальной Европе нельзя то, что не разрешено. Казалось бы, разницы практически никакой, но на самом деле она глубинная. Британия и окружение не склонны забюрокрачиваться. Минимальное участие государства и регулирование. Они в большей степени нацелены на доверие людям, они не будут сильно помогать, но и мешать работать никому не будут, более того, всегда по возможности поддержат бизнес и т. д. В Британии все построено на частной инициативе.
А в континентальной Европе очень сильна бюрократия, на каждое действие должна быть бумажка и инструкция. И этот процесс часто выходит из-под контроля, погребая под собой здравый смысл и частную инициативу. Именно поэтому в континентальной Европе очень важны институты: парламент, наличие свободного общества, независимой прессы,— все это как бы компенсирует родовой изъян этой цивилизации. И как только в каких-то странах они начинают сбоить, начинаются катастрофы.
В Британии есть другие проблемы. Здесь государство старается не выполнять несвойственных для себя, избыточных функций (поэтому всем было так сложно в начале пандемии). И даже естественные монополии здесь выстраиваются так, чтобы как можно больше находилось в частных руках Поэтому порой Британия проигрывает, когда государство от лица нации организует общее благо. Например, тут откровенно плохо с медициной, очень дорог общественный транспорт.
У обеих моделей есть свои плюсы и минусы. Мне ближе британская модель. Потому что я люблю, когда ко мне относятся уважительно и дают просто жить и работать так, как я хочу; пусть не помогают, но и не мешают.
— Как вы пережили последние два года? Ведь музеи и галереи закрывались, и надолго...
— В первый локдаун я даже обрадовалась передышке и возможности заняться тем, до чего в текучке просто не доходили руки. Прежде всего это подготовка новых маршрутов, развитие моей странички в «Инстаграме», общение с коллегами со всего мира. Я проводила прямые эфиры из абсолютно пустого Лондона. Поверьте, это вызывало столько эмоций! И останется со мной навсегда.
Между локдаунами я предлагала прогулки по районам Лондона для маленьких русскоязычных групп, и этот формат, кстати, был очень популярен. Но пришлось немного поднять цену. Спасибо местным клиентам, которые с пониманием к этому отнеслись. Сейчас я сохранила небольшой размер групп (до восьми-девяти человек). Мне кажется, что такой формат экскурсий всем понравился.
До последнего времени любимые музеи находились под давлением. Только в сентябре 2021 года, после полутора лет фактического запрета, мне разрешили групповые экскурсии туда. Но я еще какое-то время сама делала не так много групп в музеях, минимизируя риски, так как видела большое количество заболевших. Больше предлагала гулять на свежем воздухе. Сделала дополнительно несколько пеших маршрутов.
Сейчас, когда сняли все ограничения, я начну снова концентрироваться на музейной и выставочной жизни. Так что давайте встречаться!
