10 июня в Лондоне состоится литературный концерт писательницы и сценаристки Дины Рубиной. Голоса ее героев оживут на сцене в авторском исполнении — зрителей ждет не просто читка, а атмосферное проживание текста. В преддверии выступления Дина Ильинична рассказала нам об автобиографичности своего творчества и о любимых британских писателях, а также дала напутствие всем эмигрантам.
— Часто ваши герои — люди на разломе культур, судеб, стран. Насколько это биографично?
— Добавлю: мои герои всегда именно на этих перекрестках обитают и действуют. Кроме того, что мне интересны подобные характеры и судьбы, это еще и дает широчайшие возможности в литературном смысле: сюжет, типажи, конфликты... И да, конечно, все эти перипетии, дороги к себе и к другим людям — все добыто из моей собственной биографии или из биографии близких людей, которые, как и я, преодолевают сильное течение жизни. Помните, у Окуджавы: «И из собственной судьбы я выдергивал по нитке»? Нитки хороши в поэзии. Прозаики вяжут канаты из собственной судьбы.
— Какая из ваших книг вам самой ближе всего и почему?
— Если опустить тот факт, что писатель всегда погружен в реалии, характеры, детали и погоду той книги, которую пишет, внутри которой живет и дышит полной грудью (а я сейчас пишу огромную трилогию «Дизайнер Жорка», ее временные рамки — с середины позапрошлого века и до наших дней, а географический разброс невероятный: Астрахань, Бухара, Иерусалим, Йоханнесбург и прочие маленькие городки Голландии и бог знает какой еще местности),— если, повторяю, забыть об этом, то мне дороги несколько моих книг, в которых я бы не изменила ни слова: «На Верхней Масловке», «На солнечной стороне улицы», «Белая голубка Кордовы», «Маньяк Гуревич»... Ну и еще несколько рассказов.
— Есть ли у вас литературный страх — тема, к которой вы не решаетесь подступиться?
— Есть темы, которые я боюсь трогать, потому что их за десятки лет слишком заездил легион литературных аксакалов. Но никогда нельзя открещиваться от чего бы то ни было. Тема прорастает в тексте, в самом писателе так, как травинки пропарывают асфальт, ни у кого не спрашивая позволения. И тогда уже от них не спрятаться. Это бывает, когда какой-то попутчик, читатель твой, или незнакомец, или дальний знакомый вдруг вспоминает некую историю деда или тетки — и тебя с такой силой и болью пронзает эта история, что уже и неважно, чего ты там опасаешься. Просто берешься и пишешь на свой страх и риск.
— Вы уехали в Израиль более тридцати лет назад. Чувствуете ли себя израильтянкой или все же русской писательницей? Что для вас сейчас значит «дом»? Какой совет вы бы дали тем, кто только начинает жить между двумя (или тремя) культурами?
— Тридцать пять лет, если точно. Половина жизни. Мои дети там выросли, служили в армии, учились, стали взрослыми людьми, создали семьи... Там родились мои внуки, уже не говорящие по-русски... Как вы думаете, чувствую ли я себя израильтянкой? На триста процентов. Но пишу-то я на русском, иначе не умею. Думаю по-русски, говорю сама с собой по-русски. Я родилась на этом языке и, полагаю, на нем и умру. Хотя мой дом в Израиле очень странный, такая смесь русско-израильская. И внуки твердо знают только одно слово на моем языке — «супчик». Советы? Да только один совет всем странникам: радуйтесь, жизнь подарила вам возможность прожить вторую, третью судьбу. Это чрезвычайно увлекательно. Это настоящее богатство.
— Какие британские писатели вам нравятся и вас вдохновляют? Какую книгу вы читаете сейчас?
— Как раз британскую литературу я люблю, в отличие от французской, причем многие жанры. Не говоря уж о том, что выросли мы на английских детективах и исторических романах. Помню одно лето, длинное пыльное лето известного ташкентского землетрясения, когда я, тринадцатилетняя, все лето провалялась на балконе с «Сагой о Форсайтах». Очень любила в юности Айрис Мердок. Я могу одновременно читать Джона Фаулза и Кейт Аткинсон или Дороти Сэйерс. Нравятся мне какие-то книги Джулиана Барнса, Антонии Байетт. Есть очень талантливые молодые писательницы — Клэр Фуллер, Хэрриет Эванс... Можно долго перечислять: мне вообще как-то близко британское пространство местности и воображения.
— Какая история или герой, о которых вы будете говорить 10 июня, особенно важны для вас сейчас? Чего ждать лондонской публике? Что нас ждет — исповедь, театр одного актера, литературный вечер, знакомство с новыми произведениями?
— Все, что вы перечислили выше, кроме, пожалуй, исповеди, абсолютно ненужной на публике. Мой вечер имеет подзаголовок «Литературный концерт». Судьба, или боженька, или мама родная — уж не знаю, кто и что,— подарили мне изрядный артистический дар. Во всяком случае я сама начитываю в формате аудиокниг свои произведения. Но люблю и играть какие-то отрывки на сцене. Тот, кто бывал на моих выступлениях, знает, что в моем исполнении герои книг обретают голоса, жесты, характеры, лица... Я давно не выступала в Лондоне. За эти годы написано много книг: «Бабий ветер», трилогия «Наполеонов обоз», «Одинокий пишущий человек», «Маньяк Гуревич». Недавно вышел первый том новой трилогии «Дизайнер Жорка» — «Мальчики». Я буду читать — вернее, показывать — отрывки из разных своих книг. И уж точно тем, кто придет, скучно не будет.
