Художник Петр Давыдченко начинал свои отношения с едой со сбитых на трассе животных – на протяжении трех лет он питался исключительно погибшими на дорогах кошками, собаками, лисами и барсуками. Проект Петра «Автономное существование» вылился в выставки по всему миру, и сейчас Давыдченко продолжает исследовать концепции, связанные с едой. На этот раз художник представил в Лондоне закрытый ужин-перфоманс с участием трех мишленовских шеф-поваров.
Журналистка Дарья Радова по просьбе «Коммерсанта UK» побывала на ужине и разобралась, что хочет сказать Давыдченко своим кулинарным искусством на грани запрета.
В начале ноября городской совет Нью-Йорка отдал проголосовал за запрет продажи фуа-гра – деликатесного блюда из печени насильственно откормленного гуся. В Калифорнии французский деликатес запретили еще в 2012 году. Соединенное Королевство ежегодно импортирует около 200 тонн деликатеса, в основном из Франции, но после «Брексита» планирует последовать примеру Калифорнии и Нью-Йорка.
Без выхода из ЕС у Великобритании отказаться от фуа-гра не получается. Выходит, что запрет блюда вышел за пределы повестки защитников животных и превратился в политико-экономический инструмент; это и стало предметом рефлексии художника-кулинара Петра Давыдченко.
«Я воспринимаю то, что происходит сейчас с фуа-гра, как атаку на гастрономическое наследие Франции. Очевидно, что фуа-гра в первую очередь ассоциируется с французской кухней, историей и культурой, а потом уже с жестокостью по отношению к раскормленным птицам. Если бы речь шла о жесткости, то ее гораздо лучше могли бы репрезентировать те животные, которых убивают миллионами, каждый день в промышленных масштабах далекими от гуманных путями. Ну и в конце-концов, запрещают ведь не просто производство, а саму продажу и сервировку в ресторанах», — говорит он.
Отреагировать на грозящий запрет фуа-гра Петр решил ужином-перформансом с блюдами, которые скоро могут попросту исчезнуть из ресторанов. Для этого художник попросил прилететь в Лондон трех мишленовских шеф-поваров из «секты, которая хранит традиции независимой французской кухни». Сам Давыдченко погрузил «запрещенку» в черный минивэн и поехал в Великобританию, решив пересечь Ла-манш на пароме. На границе в Британии Петра остановили, а он сам был задержан на шестичасовой допрос.
«Меня и моего ассистента отвели в отдельную комнату, где нам сразу дали бумагу, где было написано, что если мы не будем сотрудничать и делать все, что от нас хотят, то они будут вольны применять любые меры», — вспоминает Давыдченко. Впервые в жизни он почувствовал себя лишенным всех человеческих прав: у него отняли право на молчание и пароли от телефона и ноутбука.
«Просмотрели все фотографии, стали предъявлять мне по поводу моего архива. Когда узнали, что я художник, то спрашивали: “А ты радикальный художник? А ты против системы?”. Я им рассказывал, что моей системой на протяжении трех лет было есть сбитых животных. Я понимаю, что их напрягли наши бритые головы и то, что в машине нашли желтые комбинезоны, и французская еда. Но не понимаю того, почему политического художника ставят на одну ступень с террористами», – говорит Давыдченко.
В конечном итоге Петру Давыдченко удалось добраться до Лондона вовремя и без потерь.
Гости ужина-перфоманса Петра Давыдченко не знали, куда они идут и что они будут есть. На приглашениях говорилось о «гастрономическом опыте», а адрес указывал на Бейкер-стрит – центральную улицу Лондона, где обычно сложно представить что-то альтернативное. На входе в здание без опознавательных признаков предлагалось пройти на просмотр фильма – в импровизированном кинотеатре показывали Autonomous, документальный фильм о трехлетнем эксперименте Петра с поеданием животных с трассы режиссера Ина Хенри. В фильме камеры следуют на художником на разных стадиях проекта и показывают, как он постепенно «автономизируется» от цивилизации – отделяется от общества, дичает, сливается с природой.
После полутора часов наблюдения за тем, как Давыдченко свежевает кошек, сгрызает с костей сырое мясо и выдумывает новые способы приготовления падали, гостей пригласили спустится в подвал «на ужин». Сюжет картины наводил на определенные мысли о тематике блюд, и вниз публика спускалась с осторожностью.
В бетонном подвальном помещении стояли длинные белые столы, которые могли бы напомнить свадебное застолье, но стерильность пространства и колбы всех типов и размеров повсюду создавали ощущение лаборатории. Это ощущение подтвердилось, когда Давыдченко и французские шеф-повара показались в ярко-желтых униформах, напоминающих одежду рабочего химического завода.
Блюда меню состояли не из погибших случайной смертью животных, а специально убитых для того, чтобы быть съеденными – что вызвало у гостей единый вздох облегчения. В этой системе координат перспектива попробовать инфильтрованную жиром печень утки, которую откармливают через зонд почти двумя килограммами зерна в день на протяжении двух недель и держат обездвиженной, оказалась привлекательней, чем, скажем, бедро лисицы, которая просто невовремя перешла дорогу.
Художник вместе с поварами приготовили для гостей пять блюд с разными вариациями фуа-гра и черного трюфеля: засоленное фуа-гра, обжаренное фуа-гра с абрикосовым соусом, коконы из хлебных крошек и васаби, в которых оказались спрятаны улитки, кастрированный петух с кукурузой. К еде подавали десертное вино теплого медового оттенка: по замыслу художника, все блюда, напитки и униформа ложились в палитру желтого цвета.
«Желтый цвет – новый цвет революции, цвет восстания против элит», – поясняет Петр. Концептуальный художник Андрей Молодкин, присутствовавший на выставке как гость, добродушно пошутил: «Русские опять травят! Не хватило». Ужин-перфоманс Давыдченко напоминал ритуальное гастрономическое помазание; не есть было нельзя. Все блюда разошлись быстро – не осталось даже кастрированных петухов.
Кастрация петухов в Великобритании запрещена, и драматургия их недолгой жизни может показаться особенно впечатляющей. Эту процедуру можно сравнить с лоботомией для человека. После операции животное становится спокойным, перестает ввязываться в драки, теряет характер и от чувства собственной незначимости даже высиживает за куриц яйца.
Зато мясо становится мягким и сочным. «Каплуны – так еще называют кастрированных петухов, – это историческое блюдо французской кухни. Петухов холостили еще в Древнем Риме, но именно во Франции это рецепт, который бережно хранится и не забывается», – рассказывают приглашенные Петром шеф-повара.
Что до фуа-гра, из-за которой все и начиналось, то оно пусть и разделяет государства, но в пределах одного пространства справляется с той же задачей что и всякая другая еда – отлично объединяет между собой людей. Но в отличие от всякой другой еды еще и наделяет позицией.
Откусив фуа-гра, теперь, кажется, можно случайно сделать стейтмент и обнаружить себя в беседе о том, что запреты деликатесной печени – это ограничение свободы воли, проявление гастрономического национализма, а «Брексит» так вообще отделяет Британию от остального мира и диктует, что все иностранное теперь плохо. Похоже, фуа-гра – новый мех.
