30 сентября по решению Генеральной ассамблеи ООН ежегодно отмечается профессиональный праздник переводчиков — тех, кто постоянно находится в самом центре процесса общения, является внешним проводником идей и действий и отчасти формирует мир, в котором мы живем, как определяет Международная федерация переводчиков. О том, насколько востребованы и важны услуги переводчика сейчас, в мире автоматизированных переводов, удаленной работы и искусственного интеллекта, и к чему может привести попытка сэкономить на качественном переводе, «Коммерсантъ UK» поговорил с Еленой Эдвардс, соучредителем компании Japan Translatе. Елена более двадцати лет оказывает услуги перевода финансовым и юридическим фирмам в лондонском Сити, а также участвовала в качестве переводчика в нескольких громких процессах английского Высокого суда.
— Мы публикуем наш разговор в Международный день переводчика — он же праздник покровителя переводчиков, святого Иеронима, который, как считается, полностью перевел Библию с древнееврейского на латинский язык. Что для вас означает профессия переводчика? Почему вы выбрали этот путь?
— Перевод для меня — это выстраивание мостов между культурами и языками, это множество ключей, которыми можно открыть один и тот же замок. У меня был нестандартный путь в профессию. Отучившись в английской спецшколе в Минске и окончив филфак БГУ, я приняла участие в студенческом конкурсе и смогла получить стипендию на учебу в магистратуре Кембриджа. При написании магистерской диссертации в Кембриджском университете пришлось иметь дело с источниками и материалом на множестве языков, в том числе на белорусском, польском, английском, немецком, латыни, французском и старославянском. Прежде чем стать профессиональным устным и письменным переводчиком и редактором, я несколько лет работала в перестраховочной компании в Великобритании и США, а потом перешла на работу в инвестиционный банк, в отдел корпоративных финансов. На конференциях, представляя фирму-работодателя, я видела, какой конфуз может произойти, если переводчик «с улицы» не подготовился и не владел темой,— в финансовом секторе очень много специфической терминологии, брокеры и андеррайтеры говорят на собственном птичьем языке, и в тонкостях этого языка сложно разобраться непосвященным. К примеру, один из стандартных терминов в перестраховании — «excess of loss», что следует переводить как «эксцедент убытка» (а не «избыточные потери»). Что имеет в виду трейдер под «sucker trade» или «посадить кого-то в шорты»? Часто мне приходилось спасать ситуацию и самой переводить презентации и переговоры. Так я поняла, что синхронный и последовательный перевод мне нравится, я могу это делать хорошо и получаю при этом моральное, эстетическое и интеллектуальное удовольствие. Так же сложилось и с письменным переводом: мы сидели в юридическом отделе с юрисконсультом компании и выверяли какие-то важные формулировки на разных языках, и эта работа мне нравилась. У моего мужа, Мэтью Эдвардса, был похожий опыт: он был одним из выпускников нового курса современного японоведения в Кембридже и несколько лет работал в перестраховании, а затем в компании Sony, где его все время просили исправить чужие (совершенно ужасные, по словам клиентов) переводы с японского на английский. У нас вообще путь в переводчики похож на сделку РЕПО, то есть обратное приобретение ценных бумаг. Наши ценные бумаги — иностранные языки — мы сначала продали работодателям в Сити, они ими попользовались, а потом мы их с процентами получили назад и теперь используем уже в совершенно другом ключе. Пытаясь найти баланс между работой и семейной жизнью, мы основали с мужем переводческую компанию Japan Translate, которой в этом году исполняется двадцать один год.
— В каких областях вы специализируетесь и на скольких языках работаете? Какие языки вы находите сейчас самыми востребованными?
— Я специализируюсь в следующих областях: право, в том числе корпоративное, налоговое, судебное, разрешение споров, включая международный арбитраж, инвестиционные споры и защиту прав человека, уголовное, семейное и иммиграционное право, банковское дело и финансы, страхование и перестрахование, бухгалтерский учет, медицина, горное дело и энергетика. Что касается языков, то в нашей фирме я перевожу устно и письменно в обе стороны с английского на русский и белорусский, перевожу с польского и украинского. Мэтью переводит с японского на английский, а также в компании мы работаем с немецким и итальянским. Часто давние клиенты просят организовать перевод с особых диалектов таких языков, как арабский, корейский и китайский,— тут мы обращаемся за помощью к коллегам-специалистам. Среди наших недавних проектов — перевод договоров на азербайджанский и казахский, презентации на испанском, китайском и французском. Конечно, значительно возросло число заказов на переводы на украинский язык и с него. Мы работаем в «бутиковом», верхнем сегменте устного синхронного перевода. Наш бизнес штучный, немасштабируемый. Наши клиенты выбирают себе переводчика так же, как, например, семейного врача или стоматолога, как члена команды.
— Какие курьезы, нелепые ошибки случаются при переводе? Поделитесь самыми забавными.
— Не всегда нелепые ошибки бывают забавными. Я наблюдала, как из-за одной-единственной ошибки в переводе открывались судебные дела на несколько миллионов фунтов. Думаю, что один из таких случаев уже вошел в учебники для будущих юристов — а произошел он из-за стремления сэкономить. Брокер решил свести двух бизнесменов: один из них мог построить фабрику под конкретное оборудование (для производства алюминиевой пудры), а второй намеревался это оборудование купить. Брокер захотел сэкономить на юристах и переводчиках. Он нашел в интернете болванку контракта, сам его как-то перевел, бизнесмены не стали проверять бумаги и подписали их. Построили фабрику для оборудования — но, как потом оказалось, рассчитанного на выпуск не того продукта (алюминиевого порошка, а не пудры). Подписанный сторонами договор был на английском. Английское слово «powder» может переводиться как «пудра» и «порошок», а здесь была обязательно нужна спецификация и конкретное обозначение продукта: пудра и порошок — это два разных продукта, алюминиевая пудра стоит в разы дороже. Соответственно, были потеряны огромные деньги, потому что построенный завод оказался покупателю не нужен. В итоге брокер вышел сухим из воды, никакой ответственности он не понес (разве что остался без комиссионных), а два бизнесмена долго и нудно судились в разных инстанциях. Если бы они своевременно наняли юриста, переводчика, редактора, а также технического редактора, разбирающегося в спецификации этой конкретной продукции, они бы сэкономили очень много денег, а не тратились на судебные разбирательства. Меня в этом деле просили быть в том числе экспертом-лингвистом, и я, вооружившись словарями на немецком, английском и русском, сравнивала различные варианты перевода слов «пудра», «порошок», «Puder», «Pulver», «powder» и т. д.
— Кто ваши клиенты, настоящие и прошлые? Какой работой вы особенно гордитесь?
— Постоянным клиентами у нас в свое время были «Газпром» и «ВТБ», многие медийные персоны, политики, олигархи, международные организации, Всемирный банк, ООН, британский МИД, Международный арбитражный суд в Лондоне (LCIA), Постоянная палата третейского суда в Гааге, Европейский суд по делам человека, Спортивный арбитражный суд — перечислять можно долго. Я также работала переводчиком на нескольких знаковых процессах в Высоком суде Англии. Одним из главных процессов, установивших золотой стандарт использования синхронного перевода в суде, было дело Березовского против Абрамовича в 2011–2012 годах. После этого процесса, чтобы сэкономить деньги и время суда, синхрон на слушаниях стали использовать все чаще. В деле Березовского против Абрамовича нашими клиентами были пять юридических фирм, которые представляли различных участников процесса. Нас долго и детально проверяли на независимость, беспристрастность, смотрели качество работы. Сам процесс был очень эмоционально напряженным. Среди других процессов, на которых мы работали переводчиками, можно отметить дела Батуриной против Чистякова, «Татнефти» против Боголюбова, «Открытия» против Урумова. Как и все переводчики-синхронисты такого уровня, мы переводили на различных встречах членов королевской семьи и всем известных политиков. Кроме того, мне было очень почетно и приятно переводить на различных мероприятиях Светлану Алексиевич, историка Владимира Орлова и писателя-драматурга Альгерда Бахаревича, пьесу которого «Собаки Европы» недавно ставили в «Барбикане». Если называть политиков, которых с нами уже нет, которые ушли с эпохой, то мне была оказана честь переводить в британском парламенте Станислава Шушкевича (с белорусского) и Леонида Кравчука (с украинского).
— Вы принимали участие в таких громких судебных слушаниях — были случаи, когда вам угрожали или, наоборот, пытались вас подкупить?
— Знаете, иногда, когда над моим садом кружил красивый вертолет, было немного не по себе. Мы, переводчики, люди маленькие. Наша репутация, наша независимость и беспристрастность — это самое ценное, что у нас есть. На знаковых процессах, когда многое поставлено на кон и многое зависит от показаний свидетелей, каждая юридическая фирма приходит на суд с собственными адвокатами-билингвами или помощниками со знанием языка, которые следят за качеством перевода. Каждое переведенное нами слово рассматривается под лупой, подыграть какой-то из сторон просто невозможно. Конечно, очень приятно, когда в судебном решении Высокого суда Англии Her Ladyship или His Lordship (так обращаются к судьям Высокого суда) отдельно поименно отмечает переводчиков и добавляет, что без них отправление правосудия бы не состоялось. Главный комплимент от судьи и королевских адвокатов для нашей команды переводчиков — «Все прошло так гладко, как будто мы работали на английском без перевода, мы даже забыли про наушники».
— В чем особенность ваших русскоязычных клиентов? Какой сервис они ищут?
— Кроме опыта переводческой работы в сфере юриспруденции и финансов и подготовки в области переговоров (это наиболее частый запрос), можно особо отметить дополнительные пожелания клиентов, которые открывают бизнес в Англии. Они обычно также признательны за так называемое local knowledge — советы, где лучше поселиться, в какую школу отдать ребенка, где найти нотариуса или юриста. В таких случаях мы можем помочь контактами наших партнеров, специализирующихся в этих областях. Многие из наших русскоязычных клиентов сами билингвы, поэтому они могут оценить уровень перевода, часто переводчик для них является своеобразным дублером. Если мы говорим о судебных переводах, то всем свидетелям рекомендуют выступать на том языке, на котором им комфортно говорить, желательно на родном языке. Если вернуться к тому же процессу Березовского против Абрамовича — Борис Абрамович Березовский решил выступать на английском и в итоге, как кто-то из коллег сказал, сам себя закопал: против королевского адвоката не устоит даже лучший оратор с родным английским. В состоянии стресса некоторые свидетели переходят на родной язык, не осознавая этого (у меня был случай, когда свидетель в середине допроса перешел на родной для него польский, хотя начинал выступать по-русски). Кроме того, если в суде идет последовательный перевод, у клиента есть дополнительное время, чтобы продумать следующую реплику. Иногда полезно передать эмоции для судьи, как бы раскрыть в переводе особенности менталитета. Однажды в семейном суде судья сказал моему клиенту, что он поменял свое решение в ходе процесса, потому что переводчик смог донести до него эмоции свидетеля. Уточню: моим клиентом была юридическая фирма. Обычно при последовательном переводе в суде, сидя рядом со свидетелем, я стараюсь быть своего рода буфером между адвокатом противной стороны и свидетелем, чтобы последний мог обращать свои ответы напрямую судье и психологически чувствовать себя более комфортно.
— Кроме деловых переговоров и судебных разбирательств, вы работаете переводчиком в совсем иной сфере: ваше имя можно увидеть на страницах туристических справочников, путеводителей, альбомов по искусству.
— О, это моя работа для души — перевод путеводителей и каталогов, связанных с музыкой и искусством. Это работа не ради денег. Все началось с переведенного на русский язык путеводителя по Старой пинакотеке в Мюнхене. Один из посетителей пожаловался руководству галереи, что, если верить описанию одной из картин в гиде, выходит, что Христос женился на своей матери. Мы ознакомились с этим путеводителем, отметили в нем невероятное количество ошибок, и в результате издательство доверило нам задачу сделать новый перевод. Наша работа понравилась рецензентам издательства, после чего нам заказали еще целый ряд переводов альбомов для берлинских картинных галерей и музеев. Потом вместе с моим замечательным редактором Миланой Михалевич мы переводили путеводители по достопримечательностям Лондона: собору Святого Павла, Букингемскому дворцу, Вестминстерскому аббатству, Виндзорскому замку,— это было сплошное удовольствие. Перевод путеводителей и музейных каталогов требует весьма кропотливой работы на всех этапах. Нужно проверять факты и даты, выдерживать единый стиль книги (что особенно важно, когда работа ведется с обновленным изданием, в которое добавлены более поздние вставки), а потом выверять и ужимать текст, чтобы он красиво смотрелся на страницах глянцевого альбома. Недавно мы редактировали книгу о Коко Шанель, переведенную с французского на английский и затем на русский язык, и обнаружили ряд ошибок, которые явно закрались в текст в результате последовательного перевода с нескольких языков, так что всегда полезно свериться с оригиналом. Важно работать в тандеме с редактором, который не только знает языки оригинала и перевода, но и владеет дополнительными языками, имеет широкий кругозор и знает особенности других культур и религий (чтобы не было описания православных икон с подписью «Святая Мэри»). Наша компания тщательно подбирает редакторов и технических редакторов текстов при необходимости, если такое условие поставлено издательством. Сейчас мы готовим к печати альбом для одной из частных коллекций, но пока я не могу разглашать подробности.
— Как вы поддерживаете свою переводческую форму? Как оставаться в профессии лучшим?
— Чтобы приобрести и отшлифовать навыки переводчика, требуется много лет. Мы постоянно учимся. Во всех переводческих организациях всегда есть CPD (Continuous Professional Development). Нужно не только наработать определенное количество часов переводческой практики — каждый день мы должны учиться чему-то новому, иначе можно очень быстро потерять квалификацию и интерес к профессии. К каждому процессу мы тщательно готовимся, разбираясь в тонкостях разных отраслей при переводе выступлений свидетелей-экспертов. Знание дополнительных языков помогает (и не только современных языков — так, в юридических переводах мне очень пригождается знание латыни). Совершенствоваться помогает членство в различных уважаемых переводческих организациях, где нужно подтверждать свою квалификацию. Например, я являюсь, среди всего прочего, квалифицированным членом Института письменного и устного перевода (MITI) и Международной ассоциации переводчиков конференций (AIIC). Помогает участие в международных конкурсах переводчиков — как в качестве члена жюри, так и в качестве конкурсанта. Например, в прошлом году Мэтью выиграл конкурс J-Net (для переводчиков с японского на английский), а в этом году, как лауреату, ему поручили быть в составе жюри. Полезна подписка на отраслевые публикации и участие в конференциях (например, LIDW, Russian and CIS Law Week) в качестве как переводчика, так и делегата.
— С кем бы вам, как переводчику, обязательно хотелось поработать?
— Это очень хороший вопрос. Из компаний я бы хотела поработать с фирмами, которые используют модель бирюзового менеджмента (turquoise management). Мне просто импонирует эта концепция — построение компаний, в которой нет иерархической структуры и все максимально прозрачно. Если брать известных британских бизнесменов, я бы очень хотела побыть переводчиком Ричарда Брэнсона. Он просто фонтанирует идеями! Я бы с удовольствием поговорила о том, что ждет человечество, с Ювалем Харари, и поработала бы со Стивеном Фраем, слушать которого всегда огромное удовольствие. Также из знаковых личностей я бы хотела поговорить с актрисой Мэгги Смит и психологом Кэрол Дуэк, профессором Гарварда и автором серии книг о гибком сознании (growth mindset). Из украинских персон я бы очень хотела поработать с талантливым поэтом и писателем Сергеем Жаданом, а из белорусских новых авторов я бы с удовольствием перевела в современном контексте Еву Вежнавец, мою сокурсницу.
— В наше время развития технологий и искусственного интеллекта многие полагаются на электронные переводчики. Означает ли это, что профессия переводчика в скором времени будет под угрозой? Что не заменит искусственный интеллект?
— Профессия и устного, и письменного переводчика меняется на глазах, но я считаю, что технологии — это наши друзья. Допустим, в устном переводе они помогают при подготовке и составлении глоссариев, в письменном переводе они полезны при командной работе над большими проектами, с ними легче сохранить единообразие стиля. Но наверняка вы слышали анекдот про то, как на заре гугл-транслейта из Евангелия от Матфея взяли фразу «The spirit is willing, but the flesh is weak», загнали в автопереводчик на русский, а потом снова на английский и в результате на выходе получили «The vodka is good but the meat is rotten». Таких примеров достаточно. Искусственный интеллект пока не способен заменить чувство контекста. Допустим, если нам попадутся омонимы или омофоны (то есть слова, звучащие одинаково, но означающие совсем разные понятия, например «crewed» и «crude»), компьютерная программа не заметит оговорку, в результате которой смысл сказанного радикально поменяется. Профессиональный переводчик, конечно, обязательно ее отследит. В таких областях, как фармацевтика или право, где точность крайне важна, без человеческой проверки не обойтись, хотя автоматический перевод и может выглядеть убедительно. Если исходный текст неясно написан, только человек сможет разобраться — порой перевод выходит понятнее оригинала (или в процессе диалога оригинал улучшают). Пока еще искусственный интеллект не может считывать эмоции, жесты, мимику, а 60% информации при устном переводе — это информация невербальная. Не думаю, что, если речь идет о миллиардах, перевод доверят искусственному интеллекту или компьютерной программе. К чему это может привести, я уже рассказала.
Елена Эдвардс,
MPhil (Cantab), MITI, AIIC,
соучредитель и директор компании Japan Translatе
LinkedIn
