Проблемы британских тюрем все чаще озвучиваются в британских газетах. Кризис очевиден: тюрьмы переполнены, увеличивается средний возраст заключенных, растет количество осужденных, страдающих психическими расстройствами и наркотической зависимостью, при этом финансирование и штат тюрем с 2009 года существенно сократились. «Коммерсантъ UK» поговорил с социальным предпринимателем и волонтером проекта Alternatives to Violence Project (AVP) Britain Стивом Гарретом о тяжелой ситуации внутри пенитенциарной системы и о том, что может сделать волонтерская организация, чтобы ее изменить.
— Cтив, с чего начался проект AVP? Какова ваша роль в нем?
— Проект Alternatives to Violence стартовал в 1975 году, когда заключенные тюрьмы строгого режима Green Haven Prison в штате Нью-Йорк обратились к местным квакерам (представители пацифистской религиозной организации.— Прим. ред.), чтобы они помогли учить молодых заключенных решать конфликты ненасильственными методами. Само по себе пребывание в тюрьме уже огромный стресс для заключенных, а постоянная опасность подвергнуться нападению еще больше усугубляет ситуацию. Основное внимание при разработке AVP уделялось проникновению в глубинные причины насилия и выявлению в первую очередь практических способов и инструментов, которые бы помогали людям лучше контролировать эмоции. За минувшие десятилетия проект расширился, и сейчас он представлен более чем в пятидесяти странах мира. Помимо тюрем, мы работаем в местных комьюнити. Обычно одна группа состоит из двенадцати — шестнадцати заключенных и трех волонтеров. Мы проводим наши семинары в тюрьмах, как правило, в течение трех дней, по пять часов в день.
Я работаю в двух тюрьмах и делаю это около года, а в комьюнити — уже восемь лет. В составе группы волонтеров я проводил семинары в тюрьме Berwyn в Северном Уэльсе (это самая большая тюрьма в Великобритании) и в одной тюрьме в Коста-Рике — меня туда пригласили, так как я говорю по-испански и могу свободно общаться с заключенными. В октябре этого года я собираюсь проводить семинары в тюрьме в Кардиффе, а в следующем году в составе группы AVP планирую работать в Южной Африке.
— Не так давно в СМИ много говорили о побеге из тюрьмы Wandsworth Дэниела Халифа — бывшего солдата британской армии, обвиняемого в терроризме и разглашении государственной тайны; его удалось поймать через несколько дней. Как думаете, это легко — сбежать из британской тюрьмы?
— Я не знаю, насколько легко сбежать из британской тюрьмы, но я видел, что некоторые из наших тюрем находятся в очень плохом состоянии, и это наверняка облегчает побег. Более того, тюрьмы в целом очень нуждаются в государственных инвестициях. Главная причина, по которой Дэниел Халиф смог сбежать,— то, что в тот день около трети сотрудников тюрьмы не явились на работу из-за болезни. По этому можно судить, как плохо сегодня финансируются тюрьмы — впрочем, как и многие другие британские госслужбы.
— С чего обычно начинается ваш разговор с заключенными?
— Прежде всего мы спрашиваем, как у них дела, как они себя чувствуют — не в тюрьме вообще, а на нашем мастер-классе,— настроены ли они оптимистично, тревожно им или радостно. Для начала нам важно установить базовый контакт, без осуждения с нашей стороны. Мы стараемся уделять вниманию каждому, когда речь идет о чувствах. Слушать друг друга — важный навык, который не сформировался у многих из нас, не говоря уже о заключенных... В целом мы не только разговариваем: выполняем разные упражнения, играем в ролевые игры и даже в детские игры, чтобы заключенные почувствовали себя более расслабленно и комфортно.
— Какая главная цель такой работы с заключенными?
— Наша основная цель — помочь им научиться взаимодействовать с людьми без насилия, чтобы они не попали снова в тюрьму. Конечно, если человек совершил преступление, он должен понести ответственность за свои действия, но при этом не стоит забывать и о факторах, которые повлияли на то, почему он пошел на преступление. Многие из мужчин-заключенных в детстве подвергались жестокому обращению, жили в ужасных условиях и не имели возможности освоить другие модели поведения. Когда они выйдут на волю, большинство из них снова вернутся к прежнему образу существования. При этом о части заключенных можно сказать, что сами по себе они не плохие люди, просто они сделали ошибки в своей жизни. Если человек совершал плохие поступки, но хочет измениться и стать лучше, ему крайне необходимы помощь и поддержка. Это важно не только для него, но и для всех, с кем он будет контактировать после освобождения. Работая с заключенными и проявляя уважение к их личности, помогая им понять последствия их действий, мы можем дать им инструменты для управления эмоциями, укрепить их уверенность в себе и, как итог, снизить вероятность того, что они снова пойдут на преступление. Таким образом, все эти усилия должны принести пользу не только самим заключенным, но и обществу в целом. Увы, в Великобритании тюрьмы забиты, а на поддержку психического здоровья заключенных и на их образование направляется крайне мало средств.
— Вы упомянули, что британские тюрьмы получают от правительства недостаточно средств для поддержки заключенных. Как тюрьмы справляются?
— Несмотря на малые ресурсы, руководство тюрем делает все возможное для своих подопечных. Иногда они организуют занятия с психологом — это происходит нечасто, но не потому, что администрация не понимает необходимости обучения и поддержки заключенных, а как раз по причине ограниченности ресурсов на подобные активности. Некоторые тюрьмы приглашают работников со стороны (как в нашем случае) для проведения различных творческих и образовательных мероприятий с заключенными. Привлеченные волонтеры обходятся тюрьмам недорого, а пользы от таких проектов очень много.
Мы воспринимаем тюрьмы как места, где люди отбывают наказание, и на этом все, но статистические данные показывают, что такой подход неэффективен. Инвестиции в психологическую поддержку и образование очень важны: они экономят затраты на обслуживание тюрем в долгосрочной перспективе.
— Известно ли вам, какие преступления совершили заключенные, приходящие на ваши мастер-классы?
— Нет. Важно сказать, что, работая с группой заключенных, мы не спрашиваем их, почему они здесь или за что попали в тюрьму. Это нерелевантно для нашей работы с ними. Мы относимся к каждому из них как к личности, с уважением. В начале мастер-класса мы всегда говорим, что каждый человек в комнате одновременно и учитель, и ученик и что мы все здесь равны. Если они сами хотят поделиться с нами тем, что они совершили, или чем-то еще личным, это неплохо. Мы тоже раскрываем о себе некоторую информацию, хотя и не подробно. Например, я не стеснялся признать, что в юности сам провел короткое время в тюрьме. Я охотно делюсь своим опытом в надежде на то, что это поможет заключенным почувствовать себя более расслабленно в моем присутствии и понять, что я не осуждаю их.
— Тот факт, что вы сами были в тюрьме в прошлом, связан с тем, что вы сейчас работаете с заключенными?
— Мой личный опыт, безусловно, повлиял на мою текущую волонтерскую работу в тюрьмах. Но я признаю, что мне повезло в жизни: у меня была поддержка семьи, и благодаря этому я смог получить университетское образование. Сравнивая себя с заключенными, у которых такого шанса не было, я понимаю, что их проступки не только их вина. Они не виноваты, что росли в плохой среде, и нуждаются в помощи, чтобы измениться.
— А какая у заключенных в целом мотивация?
— Когда мы спрашиваем, хочет ли кто-то из них вернуться в тюрьму, после того как срок закончится, руку не поднимает никто. После этого мы говорим, что на наших воркшопах они могут практиковать и осваивать навыки, которые помогут им не оказаться за решеткой еще раз. Это сильная мотивация для них — намного более сильная, чем если бы мы проповедовали им, как правильно себя вести или как стать лучше. Важно помочь им понять, что проявление насилия — это не признак мужественности.
— Что толкает людей на преступления, на насилие?
— Я полагаю, что истоки насилия в страхе. Люди становятся жестокими, когда чувствуют какую-то угрозу в отношении себя. Вот почему важная часть нашей работы — помочь мужчинам развить самооценку и уверенность в себе. Многие из них подсознательно не чувствуют себя уверенно и из-за этого ведут себя агрессивно.
— Чему вас научил первый год работы с заключенными?
— Это был очень полезный опыт. Например, когда я был в тюрьме в Коста-Рике в Сан-Хосе, на наш воркшоп пришла группа заключенных с множеством татуировок (в основном черепа и скелеты) по всему телу и даже на лице. Они выглядели угрожающе — если бы я встретил некоторых из них на улице, точно бы испугался. Но как только они поняли, что мы там для того, чтобы им помочь, и относимся к ним с заботой и уважением, они стали относиться к нам так же. Это помогло мне осознать, что внешний облик человека совсем не обязательно говорит о том, какой он по сути. Даже если мужчина выглядит пугающе, часто он на самом деле совсем не такой — по крайней мере если он сам не чувствует угрозы в отношении себя, как я уже упоминал выше. У многих заключенных нет чувства самоценности, никто никогда раньше не ценил их и даже не говорил им о том, что нужно ценить себя, поэтому их агрессивность — это форма самозащиты. Заключенный должен почувствовать, что он представляет ценность сам по себе, просто как человек.
