Интервью с Леонидом Парфеновым : «”Русские евреи” — всецело мой проект... Я слишком давно в этом ремесле»

Само по себе название фильма «Русские евреи» вызывает резонанс. Из-за темы, из-за истории, даже из-за словосочетания. Леонид Парфенов на последнем делает особый акцент: «слово “русские” стоит раньше, чем “евреи”», а значит, фильм в первую очередь раскрывает историю и широту русской цивилизации, в которой родилось и жило так много народов, в том числе и евреи.

Фото: Коммерсантъ UK
Фото: Коммерсантъ UK

Кинолента вышла в свет еще в апреле этого года, но до лондонской публики дошла лишь на прошлой неделе, благодаря организации Arbuzz Lectures и при поддержке эксперта в области иммиграционных услуг и покупки недвижимости, компании Astons.

Перед зрителями предстала только первая часть трилогии, в которой речь идет о жизни евреев, начиная со времен Киевской Руси и до революции 1917 года. О дальнейших событиях становления социализма и далее, после 1948 года, о появлении признанного, но не официального антисемитизма рассказывают два следующих фильма, которые, по словам Леонида, выйдут в скором времени. Автор добавил, что после этой трилогии последуют еще две: о русских грузинах и немцах, которые также оставили немалый след в истории становления российской культуры и цивилизации.

 «Речь идет не про евреев в России (это гораздо шире) и тем более не про евреев в целом, а только о тех, кто ассимилировался, кто переходил в “русскость”: русскую культуру, цивилизацию, жизнь и язык», — сказал Леонид, представляя фильм зрителям.

Насколько это так, гости показа могли судить по увиденному. Перед ними пронеслась история жизни евреев от возведения Золотых ворот в Киеве до указа Екатерины II о черте оседлости, от Исаака Левитана до Лазаря Вайсбейна, более известного как Леонид Утесов, от еврейского погрома в Кишиневе до убийства Столыпина, до освободительной, как тогда думали, революции.

После показа зрители могли задать вопросы Леониду Парфенову, который охотно отвечал на них и даже немного огорчился, когда выделенное на беседу время подошло к концу.

К своему большому удовольствию, «Коммерсантъ UK» смог лично пообщаться с Леонидом о русской странице в жизни евреев, истоках возникновения идеи проекта, самоцензуре и творчестве Левитана.

Существует мнение (некоторые приписывают его известному поэту Игорю Губерману) о том, что русская страница в еврейской истории закончилась в XX веке. Вы с ним согласны?

— Да, конечно. В том виде, в котором нам досталась эта страница, то, что мы понимаем под этим, все закончилось с открытием границ и упразднением пятой графы. Как только национальность перестала быть государственным делом, эта тема перестала существовать. Ты можешь уехать, можешь остаться, пребывать в безверии или снова пойти в синагогу — это не несет в себе никакой судьбоносности и является исключительно личным выбором каждого. Евреи — это те, кто себя так гордо называет, вопрос собственной идентификации. В том виде, в котором нам досталась эта страница, она перестала существовать в 90-е годы.

Вы использовали в качестве источника нашумевшую книгу Александра Солженицына «200 лет вместе»?

— В работе над фильмом я использовал много всего, в том числе и цитату из этой книги. «Но вот — они (евреи прим. ред.) отложились. И без них — еще и сам старея — большевицкий фанатизм не только потерял в горячности, но даже и перестал быть фанатизмом, он по-русски оленивел, обрежневел». Эта цитата использована в качестве эпиграфа к третьему фильму, который полностью посвящен тому, как советская власть стала отталкивать евреев. Да и сами они раньше других разуверились в социалистическом проекте и начали от него отходить, ослабляя его, таким образом, с одной стороны, и с другой — создавая противника советской власти. А она — власть — не подозревала, что слабеет именно без фанатичности, которая была в старых большевиках-евреях. Государство ничего не могло поделать с тем, сколько энергичных и инициативных людей ушло в подполье, тамиздат, самиздат, с тем, как рьяно и бесстрашно они ушли в диссидентство.

Интересно, что в первом фильме вы приводите цитату о трусливости евреев, которая переросла в бесстрашие…

— Это цитата Витте (министр финансов Российской империи начала 1900-х годов прим. ред.): «Из патологически трусливых обитателей местечек мы сами за 30 лет создали нацию страшных бомбистов, революционеров, террористов».

Да, так получилось. То поколение ассимилировавшихся евреев породило людей с не свойственным прежнему еврейскому укладу типом жизни. С чего вдруг Литвинов (Максим Литвинов министр иностранных дел СССРприм. ред.) возил оружие, доставлял «Искру», устроил побег из Лукьяновской тюрьмы в Киеве, а потом еще 9 лет МИД возглавлял? Кто же ожидал такого от сына еврейского торговца из Белостока?

Много вещей произошло на путях этой ассимиляции. Еврейского филармонического музыканта тоже не существовало до Столярского.

Вы не раз говорили, что фильм в первую очередь о русской культуре, но речь в нем идет все же об известных евреях. Думаете, их корни повлияли на их талант?

— Да, в конце концов, мне не важно происхождение Левитана. Важно не то, что он Исаак Ильич, а то, что он художник такой, что так в нем живет русская природа. Может, ему способствовала какая-то меланхолия, но вопрос не в том, что помогало, а в том, что русский зритель воспринимает его картины как свое, родное, чувствует эту неизбывную печаль родных полей. Смотришь и понимаешь, что это — то щемящее чувство, которого нет больше нигде. Вроде бы поля, но есть какая-то грусть у этого пейзажа…

- Как говорят, печаль еврейского народа?

— Может, примешано и это, но не важно. Мы же не можем понять, как на темперамент Пушкина влияло его мулатство.

Не секрет, что проект создан при поддержке фонда Genesis Philanthropy Group и лично Михаила Фридмана. Вы с г-ном Фридманом оговаривали изначально концепцию фильма?

— Нет, это всецело мой проект, за который я несу содержательную ответственность. Ничего идеологического в нем не заложено. У г-на Фридмана было право первого зрителя, но никакой правки он не внес.

С очень многими знакомыми грузинами, немцами и евреями я обсуждал тему их обрусения. Спрашивал о том, что в них осталось того или другого, до какой степени они себя чувствуют теми или иными, когда произошли изменения. Пытался понять, отчего те же Беллинсгаузен или Крузенштерн такие родные. С евреями просто перешло быстрее от разговоров к делу.

Фильм «Русские евреи» начинается с кадров на еврейском кладбище в городе Сатанов (Украина, Хмельницкая область прим. ред.). Там же вы когда-то снимали эпизод про возникновение еврейского вопроса во времена Екатерины II для фильма «Российская империя», посвященного трехсотлетию Петербурга и династии Романовых. Вы думали тогда, что еще вернетесь к этой теме?

— Мы перебрали несколько еврейских местечек, которые сохранились до сегодня, но лучше Сатановского кладбища не нашли. С тех пор, как мы снимали для «Российской империи», там еще восстановили синагогу.

Первые разговоры про этот феномен у меня были еще с Зиновием Ефимовичем Гердтом, всю жизненную страсть которого составляли русские стихи. Тогда в работе над проектом «Портрет на фоне» я хотел на его примере и с его объяснениями раскрыть эту тему. Он был одержим русской речью и поэзией, имел гигантскую коллекцию всевозможных русских словарей и изумительно читал стихи — возможно, лучшее, что я слышал.

Тогда этого не случилось, к сожалению. Да и сам Зиновий Ефимович меня отговаривал, говорил, что мне достанется. У него была такая фраза: «Ленечка, не пытайтесь собирать незабудки на отравленном поле».

Что вы скажете об уровне антисемитизма в современной России? На ваш взгляд, может ли когда-нибудь кануть в небытие даже воспоминание о нем?

— За все то время, что нам известно, национальное благополучие в многонациональной России не было таким хорошим, а уровень антисемитизма таким низким.

Антисемитизм — часть общей проблемы, которая заключается в том, что люди живут предрассудками. Он отличается более ярко в силу того, что не забыты еще религиозные предубеждения, но люди по своей натуре живут стереотипами. Многие до сих пор считают, что итальянцы играют на мандолинах и поют «O sole mio», а для русских самое главное — это водка.

Болезненно воспринимается, что существует антисемитизм. По нему вообще принято судить о толерантности, но предубеждения существуют против всего. Есть куча англофобов, которые считают англичан надменными снобами. Какое предубеждение к немцам, французам, и оно передается из поколения в поколение.

Вы говорите — «совсем не будет антисемитизма»? Мне кажется, в обозримом будущем это нам не грозит. Предубеждения не исчезнут никогда, потому что люди не могут жить знаниями, они в основном живут предрассудками, а это всегда таит опасность того, что многое они упрощают, округляют и легко могут вообразить кого-то врагом, просто потому что так принято.

Как вы думаете, будет ли поддаваться цензуре фильм перед показом на телевидении? Было ли такое с другими фильмами? И есть ли у вас самоцензура?

— Все мои фильмы пускались в том виде, в котором создавались. Думаю, и с этим будет так же.

Самоцензуры никакой нет. Меня не тревожат мысли о том, не достанется ли мне от соплеменников, если я скажу, что Исаак Ильич (Левитан) мне роднее, чем Иван Иванович (Шишкин). Я не удержу в себе, если что-то придумал, что-то хочу сказать, кто бы ни отговаривал со словами «не так поймут, криво посмотрят». Я слишком давно в этом ремесле.

Марианна Моденова

 

Вам может быть интересно

Все актуальные новости недели одним письмом

Подписывайтесь на нашу рассылку